Девушка с амбициями - Веденская Татьяна

– Стоп! Так я себя и до депрессии доведу, – прервала свой садо-мазо монолог я. Пусть все так, и черт с ним. Я тут же почувствовала два новых чувства. Злость на саму себя и желание побыстрее выиграть это дело и покончить с ним раз и навсегда. И эти чувства устроили меня куда больше.

Глава 3

Хорошо хоть, что я не хирург

Нельзя сказать, что с началом дела Прилиповой-Оливейра я полностью переключилась с охранной деятельности на адвокатскую. Скорее можно сказать, что я ускорилась раза так в четыре по сравнению с предыдущим годом, чтобы успеть все. С утра бежала на службу, благо меня переставили обратно в день. Шаров брызгал в меня ядом, но ему многие дали понять, что уволит меня он только когда кто-нибудь на горе свистнет. А поскольку у нас и гор-то не было в округе, он загрустил. Единственное, чему он усиленно препятствовал, это тому, чтобы я наслаждалась работой в обществе Зайницкой.

– Да черт с ним, – отвечала Дашка в ответ на мои сетования. – Что мы, не найдем, когда потрепаться?

– В целом да, – соглашалась я. И мы трепались по телефону. Вообще крайне интересна способность женщин трепаться. По телефону, без телефона, по рации, между дел, вместо дел, а потом еще и на ночь, чтобы лучше спать, наверное.

– Ну и все! Хочешь, расскажу тебе, как я обломала благородный порыв Жорки? – продолжила занимать служебную линию Дарья. Я не препятствовала, тут же с готовностью развесила уши. Чем больше протрепимся, тем лучше. Солдат спит, зарплата капает.

– Короче, – начала она, и сразу стало понятно, что короче не получится. – У нас сломался душ.

– Совсем? Что в нем сломалось? – проявила интерес я. Из вежливости.

– Ну не совсем, а только шланг порвался и вода вместо этой, как ее…

– Лейки?

– Да. Вместо лейки била прямо сквозь резину.

– И что Жорик? – улыбнулась я, зная его патологическую неспособность к ремонтно-техническим работам по дому. Он даже мусор не выносит, говоря, что боится его выкинуть куда-нибудь не туда.

– Ничего. Так и мылся. Затыкал дырку ладонью, наверное.

– И ты починила все сама, – продолжила я за нее. – И что в этом особенного? У вас всегда так.

– Не всегда так. Я, конечно, купила новый шланг, отвинтила лейку и попробовала отвинтить душ. Но там было очень крепко прикручено, нужен был разводной ключ, я его не нашла. В общем, я все бросила, повесила шланг на гвоздик и стала ждать, пока Жорик сделает.

– Дождалась? – хихикнула я.

– Угу, щас! Две недели мылась под струйками, как в деревне. В общем, задолбалась страшно. Пошла нашла разводной ключ, отвинтила, завинтила, прикрутила и…

– И?

– И стала наслаждаться. Я как раз с суток пришла. Вечером.

– И в чем приколка? – заскучала я. – Пока все как всегда.

– Все всегда как всегда, – отрезала она. – Утром меня будит красный от возбуждения Жорик. В руках у него разводной ключ, трусы мокрые, в глазах бешенство. Орет: ты зачем завинтила все сама? Ты что, забыла, что у тебя есть муж?

– А ты, – засмеялась я.

– Я спросонок, ни черта не понимаю. Говорю: Ты что, заболел? Что я не завинтила? А он: Не «Не завинтила», а «завинтила». Я, говорит, с самого утра у соседей специально разводной ключ занял, прокладки к шлангу купил. Хотел порадовать жену. Ищу-ищу шланг с лейкой – нету. Ну, думаю, убью. А времени уже нет. Я решил уж помыться последний раз, купить еще шланг и вечером сделать. Попросил соседей ключ до вечера оставить, полез мыться. А там…

– Шланг. И лейка, – расхохоталась я.

– Как родные, – Дашка тоже смеялась. – Я, говорит, чувствую себя как оплеванным. Сама завинтила, и даже не просила меня. Не пилила. Разве так можно? Как будто меня нет. Это, говорит, несправедливо, так унижать родного мужа.

– Несправедливо, девушки, по посольскому телефону такую муру обсуждать, – встрял в нашу томную беседу голос дежурного на центральном посту. Мы подавились словами и, не сговариваясь, бросили трубки. За треп, конечно, выговоров не устраивают, но… береженного, как известно, все берегут.

На следующей неделе меня ждала встреча с Максимом Дементьевым. Меня обуревали смешанные чувства. На дворе стоял февраль. Протяжно и надрывисто выл ветер, задувая ледяную стужу под полы посольских пуховиков. На службу хотелось натягивать сразу по семь пар трусов, из которых пять – шерстяных. На ногах, обутых в армейские говнодавы, теснились по три пары вязаных носков. Рейтузы – все, которые есть в доме. Причем все это великолепие только для того, чтобы добраться до работы и там совершать короткие рейды по периметру, потому что благодарное руководство продавило для меня пост с будкой. Не в зданиях, конечно, но и не периметр. Против сидения меня в домах Шаров, видимо, высказался категорически. Но и смертельной усталости и отупения я не чувствовала. Мои ценные, халявно-юридические мозги теперь берегли. Но в день переговоров перспектива предстать перед Дементьевым в штанах, преображающих фигуру до аналогии с Рубенсовскими женщинами я не была готова. Дело-делом, а повыпендриваться перед Дементьевым хотелось страшно. Поэтому я нацепила на работу капроновые колготки, в машине на очень правильный и разумный крючок над окном повесила красивый деловой костюм и полдня дико мерзла в одних ватных штанах рассекая по территории. Результат был неожиданным. После обеда, когда я переоблачилась в мое великолепие и отбыла в опекунский совет, мое лицо пылало таким румянцем, что мне казалось, что есть смысл опасаться пожара. Томно-красивая Маша Оливейра с опаской поглядывала на меня. Видимо, пытаясь понять, чем я таким больна и не стоит ли купить маску из марли. Чтобы не заразиться.