Русская наследница - Знаменская Алина

— Скучаешь по папе?

— Конечно. И еще скучаю по своей комнате, по своим куклам и компьютеру.

— Понятно…

— Папа не может забрать меня оттуда. Это самая лучшая школа — там учителя хорошие и охрана. Зато он обещал, что мы все выходные и каникулы будем проводить вместе. Поэтому он даже на Новый год гостей не приглашает. Только мы вдвоем.

И Катя поймала на себе испытующий взгляд Инги. «Она боится, что я отдалю от нее отца…» — подумала Катя и ничего не сказала. Напрасные опасения. Что она, Катя, знает о нем? Ничего, кроме того, что он в одиночку вырастил дочь. Разбился в лепешку, чтобы девочка ни в чем не нуждалась. Воспитал ее так, что она напоминает барышню из XIX века. Это говорит только об одном: он мог посочувствовать ей, Кате, матери-одиночке. Он откликнулся на ее беду, пожалел. А у нее голова закружилась. Нельзя воспринимать весь их странный роман всерьез, нельзя строить планов, это же ясно! Он даже о матери Инги ей ничего не сказал…

В прихожей тренькнул звонок.

— Это папа! — обрадовалась Инга, и не ошиблась. Шатров ворвался в квартиру как внезапный ветер — распахнул все двери, заполнил шумом прихожую, внес в комнату гамму своих ароматов и блеск черных глаз.

— Не ожидал, что ты окажешься такой беспокойной! — обжег он взглядом Катю. — Сказано тебе: сиди и жди!

Он сгреб их с Ингой в охапку и закружил по комнате:

— Собирайтесь, девчонки, карета подана!

От него исходили уверенность и сила. И все же Катя не смогла унять терзавшее ее волнение — она опасалась случайностей.

Девочка убежала одеваться, а Шатров притянул к себе Катю и взял в ладони ее лицо.

— Все будет хорошо, — проговорил он медленно. — Помни: у тебя есть я. И ничего не бойся.

Инга уже ждала их в прихожей. Она стояла в белой кроличьей шубке и держала в руках мохнатую игрушечную собаку.

— Тетя Катя, можно, я ее вашему сыну подарю?

Катя молча обняла девочку. До самого лечебного центра она больше не смогла выдавить из себя ни слова. Дальше все происходило как во сне: у ворот их встретила главный врач, провела в свой кабинет и передала Кате папку с документами.

— Ирина Львовна на больничном, поэтому вашим вопросом занимаюсь я, — пояснила она между делом.

Катя кивала. Она добросовестно пыталась вникнуть в то, что ей говорила врач, но соображала с трудом.

— Вес рекомендации я написала в карточке, — втолковывала ей врач. — Сразу, как приедете, станьте на учет в кардиологический центр. Если возникнут вопросы — телефон наш вы знаете.

Катя все еще не верила. Ей казалось — в последний момент что-то произойдет. Не хватит какой-нибудь бумажки или вернется заведующая и объявит, что передумала отдавать ей сына. Катя едва владела собой. Врач повела ее в игровую. Там, на диванчике, уже одетый в шубу и шапочку, сложив ручки в варежках на коленках, сидел ее мальчик. Рядом стоял пакет с его вещичками. Все остальное для Кати расплылось в единое пестрое пятно. В ракурсе ее зрения был он один. Она не видела, как за стеклянной дверью игровой столпились нянечки и уже шмыгают носами, как рядом с ней маячит медсестра, протягивая стакан с корвалолом, не видела она и Марата с Ингой, стоящих в дверях. Заметив Катю, мальчик поднялся и сделал несколько шагов к ней. Катя подошла и опустилась рядом с ним на корточки.

— Вот я и приехала за тобой, Шурик. — Мальчик кивнул. — Поедешь со мной?

Он закивал часто, потом оглянулся на свой пакет. Пакет пришлось подтащить к себе, потому что тот оказался слишком велик.

— А почему ты плачешь? — удивленно спросил мальчик, наблюдая, как слезы одна за другой сползают у Кати по лицу.

— Потому что я очень скучала без тебя.

— Не плачь, я же здесь, — успокоил мальчик и вытер варежкой ее щеки.

— Ну, идите, а то он вспотеет, — шепнула медсестра.

Катя поднялась, взяла у мальчика пакет и спрятала в руке его крошечную ладошку.

Провожать Шурика вышел весь персонал лечебного центра. Мальчика целовали, совали в карман конфеты, а он не мог понять одного: почему вокруг столько слез?

Шурика усадили на заднем сиденье между Катей и девочкой.

Инга протянула ему собачку, и он послушно взял, искоса глянув на девочку. Машина мчалась по заснеженной трассе, мимо проносились деревья, дома, люди. Шатров вдруг поймал себя на мысли, что смотрит на все глазами ребенка, впервые путешествующего в машине. Проносящиеся за окном сюжеты приобрели новый смысл. Шатров взглянул в зеркальце на мальчика, и сердце сжалось от непонятной тоски: мальчик сидел смирно, словно боясь сделать лишнее движение, и смотрел прямо перед собой. Лицо его не выражало никаких эмоций. Дорого Шатров заплатил бы, чтобы узнать, о чем он думает сейчас…