НеВозможно - Стил Даниэла

– Любимая моя, – прошептал он сонным голосом. – Поскорей возвращайся. Я буду скучать. – Он всегда говорил ей что-то нежное, за что она любила его еще сильнее. Она поцеловала его в щеку и укутала одеялом – как всегда делала детям.

– Я тебя тоже люблю, – прошептала она в ответ. – Спи. Как долечу – позвоню. – Она всегда звонила, когда самолет приземлялся. В этот раз это произойдет еще до его отъезда в город. Саша с новой силой пожалела, что уезжает.

Как будет славно, когда после отставки Артур сможет всюду ездить с ней вместе! С этой обнадеживающей мыслью Саша притворила за собой дверь и вышла из дома. Такси она заказала еще накануне. Водитель уже ждал. Она отметила про себя, что, как она и просила, он не стал звонить в дверь. Саша сказала, в какой аэропорт и к какому рейсу ее везти, и сидела, улыбаясь своим мыслям. Она прекрасно осознавала, как благосклонна к ней судьба. Счастливая женщина, благополучная жизнь, любящий муж, которого она тоже любит всем сердцем, двое замечательных детей и две галереи, которые всю жизнь приносят ей радость и солидные средства к существованию. Чего еще желать? Саша де Сювери понимала, что у нее есть все.

Перелет прошел гладко. Саша пообедала, посмотрела фильм, часа три поспала и проснулась, когда самолет приземлился в аэропорту имени Шарля де Голля. Почти все стюардессы и старший бортпроводник были ей знакомы. Пассажир она была непритязательный, человек приятный, ничего, кроме воды, в полете не пила. Как опытная путешественница, Саша хорошо знала, как предотвратить последствия смены часовых поясов. Она ела мало, пила воду, а сразу по прибытии легла спать. Наутро она встанет свежей и бодрой и думать забудет о разнице во времени. Она уже двенадцать лет совершала эти регулярные поездки из Нью-Йорка в Париж и обратно.

Погода в Париже стояла холодная и дождливая. В Нью-Йорке еще было бабье лето, а в Европе уже ощущалось приближение холодов. Ей пригодилась взятая с собой кашемировая шаль, которую, выйдя из самолета, она сразу накинула на плечи. Как всегда, машина уже ждала ее. По дороге в город Саша обсудила с шофером погоду и перелет. Дом был тих и безмолвен. Приходившая ежедневно горничная оставила для нее в холодильнике еду. Так она поступала всегда. Едва переступив порог, Саша взяла трубку и позвонила Артуру. В Америке сейчас было пять часов вечера. Он обрадовался звонку. Он как раз запирал дом в Саутгемптоне, чтобы ехать домой.

– Я соскучился, – сказал он, выслушав ее отчет о парижской погоде. Он и забыл, какие унылые там бывают зимы. – Может, лучше в Майами галерею откроешь? – поддразнил он. Он прекрасно знал, что, невзирая ни на какую погоду, Саша жаждет переехать назад в Париж, и был внутренне готов к этому переезду сразу после своей отставки. Он с теплотой вспоминал те первые годы их семейной жизни, что прошли во Франции. Его единственным желанием было находиться рядом с женой.

– Во вторник я еду в Брюссель, туда и обратно. Надо повидаться с одним новым художником, а заодно навестить и старых знакомых, – сказала Саша.

– Главное – к выходным возвращайся домой. – Супруги были приглашены на день рождения к одной из Сашиных лучших подруг. Она в прошлом году овдовела и теперь встречалась с мужчиной, которого все как-то сразу невзлюбили. До него были и другие претенденты, но ни один не вызвал одобрения у ее друзей и подруг. Друзья желали ей поскорей расстаться с очередным незадачливым ухажером. Ее покойный муж был близким другом Артура, болел он долго и умирал мучительно. От рака. Ему было всего пятьдесят два, жена была ему ровесницей. Теперь она мрачно шутила, что оказаться снова на выданье после двадцати девяти лет супружества – дело безнадежное. Артур с Сашей ее жалели и мирились с ее кавалерами. Саша общалась с нею теснее остальных и знала, как ей одиноко.

– Я постараюсь вернуться в четверг. В крайнем случае – в пятницу. Хочу с Ксавье повидаться, а когда он вырвется, пока неясно.

– Передавай привет от меня, – попросил Артур. Они еще немного поболтали и распрощались. Саша сделала себе салат и стала листать газеты, приготовленные для нее управляющим галереи. Потом принялась разбирать свою парижскую почту. Несколько приглашений на приемы, куча рекламных сообщений о предстоящих вернисажах, письмо от подруги. В Париже она редко посещала званые вечера, разве что когда их давал кто-то из крупных клиентов, тогда отказаться было нельзя. Она не любила куда-то ходить без мужа, ей нравилась их тихая, спокойная жизнь, нарушаемая лишь событиями в мире искусства и общением с близкими друзьями.

Как и обещала, Саша позвонила сыну, но не застала его дома. Она оставила сообщение на автоответчике. К полуночи Саша уже была в постели и быстро уснула, а утром проснулась в восемь часов, разбуженная будильником. Шел дождь, в воздухе висел туман, было сумрачно. В половине десятого, накинув плащ, Саша бегом пересекла двор и вошла в галерею, где в десять часов у нее была назначена встреча с управляющим. По понедельникам галерея была закрыта для посетителей, и можно было весь день спокойно работать. Вдвоем с управляющим, Бернаром, они сели за составление графика мероприятий на следующий год.

Пообедала она у себя в кабинете, и день прошел незаметно. Было почти шесть, когда секретарь доложил, что ей звонит дочь из Нью-Йорка. С сыном Саша общалась не в пример чаще, за сегодняшний день они уже успели дважды поговорить по телефону. Ксавье обещал приехать в среду и сходить с ней на ужин, значит, в четверг можно будет возвращаться в Америку. Саша с улыбкой сняла трубку, приготовившись к очередной порции жалоб на шефа-фотографа. Главное – чтобы дочь не бросила работу. Временами Татьяна бывала своенравной, она терпеть не могла находиться у кого-то в подчинении, а еще больше – когда с ней обращались несправедливо, а босс дочери как раз был из таких, это Саша успела заметить. Имея диплом Брауна, Татьяна могла рассчитывать на большее, чем подносить ему кофе и подметать пол в студии.

– Привет, родная, – машинально по-французски поздоровалась она и с удивлением услышала молчание. Она решила, что связь прервалась и Татьяна сейчас перезвонит, уже совсем было положила трубку, как вдруг различила какой-то глухой звук, больше похожий на звериный, чем человечий. – Тати? Это ты? Девочка моя, что стряслось? – Теперь она догадалась, что дочь рыдает. Она не сразу смогла ответить.

– Мамочка… Приезжай скорее! – При всей своей новоявленной самостоятельности, сейчас Татьяна говорила голосом беззащитной пятилетней девочки.

– Что случилось? Тебя уволили? – Это было единственное, что, по мнению Саши, могло повергнуть дочь в такое отчаяние. Друга у Татьяны в данный момент не было, так что о несчастной любви разговор не шел.