Жар небес - Браун Сандра

— Кто странный? Я?

Не поднимая головы, она обратила к нему лицо. Легкая улыбка тронула ее губы, с которых давно исчезли последние следы помады. Без помады она нравилась ему гораздо больше.

— Да нет. При чем здесь ты? Джо Эндикот-младший.

— Он мудак. Она хихикнула:

— Грубо, но верно.

Несколько мгновений она испытующе смотрела в его лицо.

— Ты всегда говоришь непристойности, но мне почему-то это не противно.

— Не противно?

— Нет, — озадаченно сказала она. — Совсем как с Коттоном. Он ужасно ругался. Всегда. Первые слова, которые я научилась произносить, были ругательные, те, что я слышала от него. Мама беспрестанно требовала, чтобы он перестал. — Шейла снова зевнула. — А я считала, что плохие слова переставали быть плохими, когда их произносил Коттон.

— Тебе не дует?

Ее грудь приподнялась в глубоком разнеженном вздохе, блуза, успевшая утратить свой свежий, накрахмаленный вид, натянулась. Это ее движение больно отдалось в его жаждущем теле. Он не мог понять, почему до сих пор его руки не преодолели короткое пространство, чтобы ощутить под ладонями эти нежные полукружия, сжать пальцами хотя бы один из этих острых сосков. Раньше он никогда не церемонился с женщинами. Все, что видел и хотел, он брал. И неизменно имел успех.

— Нет, чудесный вечер! — отозвалась она, закрывая глаза. — Разбуди меня, когда будем в Хевене.

Она снова хихикнула и широко раскрыла глаза.

— Я очень пьяная?

У нее было такое встревоженное выражение лица, что он не удержался от смеха.

— Если у тебя хватает здравого смысла задуматься об этом, значит, ты еще в порядке.

— Прекрасно, прекрасно. — Она снова закрыла глаза. — А шампанское было ничего, да? — Она несколько раз провела кончиком языка по нижней губе.

Кэш переменил положение ног, чтобы хоть как-то успокоить разбушевавшуюся плоть.

— Что, приехали? — Шейла подняла голову, пьяная и совершенно сбитая с толку.

— Не совсем. Я хочу тебе кое-что показать. Машину со всех сторон окружал густой лес. Кэш толкнул дверь и вышел, прихватив бутылку шампанского.

— Пошли. Только надень туфли.

Шейла надела туфли и выбралась из машины, нетвердо прислонившись к капоту и поддерживая рукой голову.

— Ну что, все в порядке? — спросил Кэш, обходя машину сзади.

— У меня голова кружится и глаза колет, как иголками.

Он расхохотался, спугнув птиц, сидевших на дереве. Те немедленно раскричались в знак протеста, что кто-то вторгся в их владения.

— Тебе надо еще немного выпить. — И он помахал перед ее носом бутылкой.

Она застонала. Взяв ее за руку, он повел ее в лес, под высокий купол древесных крон.

— Эти туфли не годятся для прогулок по лесу, Кэш, — пожаловалась она.

Высокие каблуки увязали в мягкой земле. Хрупкие стебли травы ломались возле ее колен, оставляя на чулках белые капли сока. Он крепче взял ее за руку, помогая ступать тверже.

— Здесь недалеко.

— Что именно?

— То место, куда мы идем.

— Я даже не знаю, где мы.

— На земле Бель-Тэр.

— Бель-Тэр? Я здесь никогда не была. Они осторожно пробирались к вершине пологого холма. Землю устилал пурпурный ковер вербены. Побеги дикой розы сплетались с низкими кустами, их нежные цветы благоухали в душной жаре угасающего дня. Они поднялись на холм.

— Подожди, — сказал Кэш. — Дальше идет крутой склон.

У подножия холма Лорентский затон делал плавную излучину. Склон порос деревьями твердых пород и соснами, а на топких берегах стояли кипарисы. Последние лучи солнца полосовали землю длинными золотыми линиями. Место было диким, первозданным, оно наводило на мысль о языческих культах и колдунах.

— Кэш! — испуганно воскликнула Шейла, заметив крылатое существо, перелетевшее с дерева на дерево. — Что это, летучая мышь?!

— Нет, это белка-летяга. Они обычно появляются, когда начинает смеркаться, не раньше.

Шейла следила за акробатическими движениями зверька, пока он не скрылся среди ветвей и листьев. Вокруг стояла глубокая тишина. Ухо улавливало даже шорох лапок насекомых, перебирающих тычинки цветов. Пчелы жужжали вокруг цветущих растений. Радужные жучки сновали по медной поверхности воды. Сквозь деревья пронесся стрелой кардинал.

Шейлу охватило глубокое благоговение перед лицом этого храма, не оскверненного человеком. Природа предстала перед ней в своей первозданной гармонии. Не тронутая никем, она творила здесь это волшебство век за веком, частица за частицей, оставаясь девственно прекрасной.