Золотой мираж - Дейли Джанет

– Все в порядке? – обернувшись, спросил Беннон.

– Да.

– Мы можем остановиться и передохнуть, лишь только тропа станет шире.

– Хорошо.

Ярдов через сто тропа выровнялась. Беннон, спешившись, взял за уздечку Дружка и подождал, когда Кит спрыгнет на землю.

– Я забыла, что обратный путь такой тяжелый, – промолвила Кит и сунула хлыст под луку седла. Беннон, нагнувшись, провел ладонями по передним ногам Дружка.

– Этот подъем труден даже для молодого коня. – Распрямившись, Беннон потрепал Дружка по холке. – Но с тобой все в порядке, Дружок, не правда ли?

– Хорошо, что самая трудная часть пути уже позади и ранчо совсем близко.

– Да, недалеко, – согласился Беннон. Ранчо «Серебряная роща» было по ту сторону перевала.

Кит видела силуэт Беннона, но лицо его затеняла широкополая ковбойская шляпа. Плечистый, сильный, он был воплощением этого края – с его спокойствием и тишиной, с его суровой красотой.

Вот он повернулся, ища ее глазами. Лунный свет упал на его лицо, темное от ветра и солнца, с морщинками в уголках глаз – морщинками от частого вглядывания в даль и от яркого света, не затененного городским смогом.

– Ну что ж, Кит, все получилось как следует. Конная прогулка, тихая беседа. Будет что вспомнить.

– Да, – тихо согласилась она и вдруг с уверенностью добавила: – Да, будет.

– Пожалуй, и нам следует отдохнуть, как ты считаешь? – сказал Беннон, бросив взгляд на отдыхающих лошадей.

Подойдя к поваленному дереву, он сел и, похлопав по стволу, предложил Кит сесть рядом.

Кит носком сапога отбросила камень, попавшийся ей под ногу, и села, поджав ноги. Проведя по земле рукой в перчатке, она сгребла пригоршню мелких камешков и стала рассеянно просеивать их меж пальцев.

– Никаких объяснений, никаких извинений. Ты всегда таков, Беннон, – заметила Кит, словно размышляя вслух.

– А что тут можно поделать?

– Ничего, я думаю, – пожала плечами Кит. – Но иногда это трудно понять.

– По-моему, у тебя никогда не возникало таких трудностей, Кит, – пошутил он.

– О, у меня особый дар. К тому же я слишком хорошо тебя знаю, – ответила Кит, тихонько смеясь вместе с ним, чувствуя то взаимное понимание, которое всегда возникало между ними.

Переменив позу, она вытянула ноги и, сцепив руки на затылке, откинулась, глядя на звездное небо.

– Ничего не меняется, Беннон, – ни эти горы, ни лунный свет. Ни мои желания, и ни твои тоже.

– А чего ты хочешь? – спросил он с любопытством.

Она повернулась к нему, и лицо ее оказалось так близко, что он увидел синие искорки ее глаз, а в них смех и озорство.

– Беннон, – промолвила она с упреком, – никогда не пытайся узнать у женщины ее возраст и ее желания.

Улыбаясь, он тоже посмотрел на небо.

– Я знаю, чего я хочу. Большой кусок яблочного пирога и кусок сыра сверху.

Кит выпрямилась и., еле сдерживая смех, вдруг сказала:

– А помнишь, как в дождь мы ехали в Базальт и остановились у ресторанчика? Мы ели горячую пиццу и играли в покер, пока не пришло время закрывать и хозяин не выставил нас. Тогда была очень темная ночь в горах.

– А как твое голубое платье?

– Неужели ты его помнишь? – с удивлением прошептала Кит и, охватив руками колени уткнулась в них подбородком. – Лежит где-то в чемодане с другими вещами, из которых я уже выросла и которые хотела забыть, но так и не забыла. – Повернув голову, она посмотрела на него. – Ты хотел бы вернуться в те времена?

Беннон поднял камень и стал играть им, перекидывая из ладони в ладонь.

– Нет, – сказал он после минутного раздумья. – Пожалуй, нет.

Она, помолчав, вздохнула.

– Я тоже нет. Мы бы совершали те же поступки и те же ошибки. Ничто не меняется.

Кит, пытаясь перевести все в шутку, с улыбкой повернулась к Беннону, но, увидев его лицо и глаза, посерьезнела. В его глазах не было и тени печали или страдания, они были ясными и сияли темным блеском, как когда-то, когда он смотрел на нее.

Зачарованная его взглядом, она вдруг поняла, что он вспоминает то же, что и она. Воспоминания одинаково волновали их и поэтому таили опасность. Вернулось прежнее чувство близости и желания, готовность к безрассудству и беспечности. На мгновение она даже испугалась чувств, которые пробудились в ней оттого, что Беннон сидел рядом.

А он вдруг вспомнил девчонку, которая отталкивала его с негодованием и упреком, хотя ее глаза говорили о другом. Он вспомнил ее веснушки, разлет бровей, нежную кожу, позолоченную легким загаром, и собственное отражение в ее зрачках.