Ложе из роз - Стоун Кэтрин

Или все-таки знала?

Конечно, Хоуп не могла участвовать в готовящемся процессе в качестве обвинителя, потому что как могла бы она требовать справедливого приговора для убийцы, спасшего ей жизнь?

Но все сходились во мнении, что процесс должен был получиться грандиозным. Спорили лишь о том, станет ли Хоуп Тесье, эта признанная поборница правосудия, вступаться за Николаса Доу и спасать его, – ведь она была обязана ему жизнью. Сама же Хоуп все это время оставалась невозмутимой и молчаливой.

В воскресенье дело приобрело новый, чудовищный оборот. «Убийца полицейского – двойной убийца». Теперь Нику приписывали еще и убийство матери Хоуп, Френсис Тесье. Газеты не скрывали и источник этой информации.

«Я знала, что Николас Доу – вор, – заявила репортерам Сибил Куртленд Рейли, – и к тому же он что-то сотворил с тормозами той машины. Я просила полицию задержать, арестовать его, но Виктор Тесье убедил их не делать этого. Такой уж это человек: он блестящий музыкант, но иногда наш великий маэстро становится более чем слепым. Но, слава Богу, еще есть кому заступиться за Френни. Ее дочь, Хоуп, приняла твердое решение получить возможность сажать за решетку таких людей, как Николас Доу, и не только за решетку, но и в газовую камеру, куда им и дорога. Когда Хоуп увидела его снова, – а вы можете поверить, что у него хватило наглости вернуться в Напа, – она поклялась отомстить за смерть матери. Будет ли Хоуп Тесье просить своих коллег-обвинителей требовать смертной казни? Непременно, можете на это рассчитывать!»

Хоуп прочла этот мерзкий поклеп в «желтом» листке, попавшем ей в руки как раз незадолго до ее прибытия в окружную тюрьму. В пятницу вечером Ник недвусмысленно дал ей понять, что никогда больше не хочет видеть ни ее, ни Джейн, но Хоуп решила добиться свидания с ним во что бы то ни стало.

На ее счастье, пожилой полицейский, дежуривший в проходной тюрьмы, читал как раз ту самую газету, которую недавно прочла она. Когда он поднял голову и увидел Хоуп, в его взгляде появился неподдельный интерес и даже что-то похожее на уважение. Похоже, он искренне поверил, что она и есть тот самый ангел отмщения, который не найдет покоя до тех пор, пока Николаса Доу не постигнет страшная смерть через удушение в газовой камере.

– Мисс Тесье?

Хоуп тотчас же поняла, что надо делать: из друга Ника, готового умолять, чтобы ее пропустили к нему, она мгновенно превратилась в прокурора, в обвинителя, обрученного с законом, и изложила свою просьбу самым сухим и официальным тоном, на какой только была способна:

– Мне необходимо видеть заключенного.

Хоуп не стала разъяснять, какого именно. Тюрьма, точнее эта ее часть, в последние дни перед Рождеством была почти пуста, и убийца полицейского сидел в камере один. Николас Доу не казался человеком, склонным к самоубийству, поэтому его камера не была снабжена мониторами – за ним не наблюдали.

– Я хочу, чтобы вы сказали ему: выбор места встречи остается за ним, и чтобы это было записано в регистрационном журнале. Если заключенный предпочитает встретиться со мной в комнате адвоката, я учту его желание.

– Что ж, ладно. Я как раз собирался пойти к нему – пусть-ка порадуется сегодняшней статье.

– Сегодняшней статье?

– Похоже, он не очень рвется читать газеты, поэтому я информирую его сам.

– Может быть, вы воздержитесь от пересказа статьи, пока я не переговорю с ним? Не хочу, чтобы он знал о нашем интересе к катастрофе в долине Напа.

– Ваша взяла.

Полицейский затопал прочь, подволакивая пораженные артритом ноги, и Хоуп с нетерпением смотрела, как он удалялся по длинному коридору.

Когда после довольно долгого отсутствия страж заблудших душ вернулся, губы его были растянуты в улыбке.

– Он не хотел вас видеть, просто-таки не желал. Но когда я сказал ему, что дело его крышка, и спросил, что он предпочитает – свою камеру или комнату, где собираются адвокаты, – тут уж он согласился. Любой захочет прогуляться, вместо того чтобы сидеть целые дни в одиночке…

Хоуп пришла на место свидания намного раньше, чем привели Ника.

– Хотите, чтобы я тоже присутствовал? – спросил полицейский, втолкнув в дверь своего надежно закованного в кандалы узника.

– Нет, оставьте нас одних, – ответила Хоуп сухо, как и надлежало полному жажды мести обвинителю.

– В случае чего – я за дверью.

– Договорились.

Дверь захлопнулась, и они оказались одни в грозной тишине, глядя друг другу в глаза через поцарапанный деревянный стол, за которым преступники и их адвокаты взвешивали и решали вопросы жизни и смерти.