Ложе из роз - Стоун Кэтрин

Эти детали приобретали теперь огромное значение для них обоих.

– Там было что-то генетическое?

– Нет, ничего такого.

– Слава Богу! Но тогда…

– Это что-то связанное с развитием плода – очень редкая аномалия, и ты в этом не виновата.

– Как и ты?

– Нет.

– Это может случиться снова?

– Чрезвычайно мало вероятно. – Чейз даже улыбнулся, чтобы успокоить ее. С того момента, когда доктор рассказала ему правду, Чейз делал для этого все возможное.

– Чейз? – Голос Кассандры прозвучал совсем тихо. – Она говорила тебе, что я хотела умереть?

– Она сказала лишь, что ты потеряла много крови.

А еще о том, как много ты делала, чтобы проводить каждую секунду своей жизни с нашей крошкой.

– Доктор Дэйн была так добра. Я знаю, что она беспокоилась обо мне. И ты беспокоишься. Но теперь в этом нет никакой надобности – я вне опасности.

Руки Кассандры потянулись к любимому лицу и коснулись его. Она улыбнулась, и он, улыбаясь в ответ, принялся целовать ее пальцы и ладони, а потом стал рассматривать ее обручальное кольцо. Этот золотой обруч их судьбы был все еще поцарапан, а надрез между розами оставался непочиненным – Кассандра решительно отказывалась хоть на время снять свое кольцо, их обручальное кольцо. Она не хотела расставаться с ним ни на минуту.

– Думаю, его можно запаять, и оно вернется к тебе таким, каким было в день обручения.

– Нет. По крайней мере не сейчас. – Ее глаза блестели, и в них светилась любовь. – Этот разрез оставляет много свободного места, поэтому я смогу носить кольцо вне зависимости от того, насколько разбухну во время беременности.

– Кэсси…

Он разделял ее тревогу и страх. Им обоим было страшно думать о новой беременности, но причины их опасений были разными, потому что боялись они друг за друга. Кассандра ради Чейза не хотела испытать утрату следующего ребенка, причинить ему это огромное, безмерное горе; Чейз же опасался за нее, за ее жизнь, – он боялся потерять ее.

Виктор Тесье не спеша бродил по знакомым местам. Погода в этот сочельник была предательски холодной, и он подумал, что к ночи лужи покроются льдом.

– Виктор!

Он сразу узнал этот голос:

– Привет, Сибил!

– Ты здесь? Какими судьбами?

«Здесь» означало долину, и эту осененную дубами улицу в Резерфорде, и место, где в былые времена, давным-давно, можно было поднять пенящуюся кружку рома с пряностями по случаю Рождества.

– Чейз пригласил меня. Чейз и Кассандра.

– Как это чудесно. По крайней мере ты сможешь поговорить с полицейскими. Я пыталась, но они не хотят никаких серьезных разговоров.

– С полицейскими? – Мысли Виктора были очень далеки от полицейских – они витали где-то посередине между прошлым и настоящим. – Полиция не может ничего сделать и никогда ничего толком не делает. Зачем тебе полицейские?

– Из-за Ника, конечно. Ведь это он потрудился над тормозами машины Френни.

– Ты отлично знаешь, что он тут ни при чем.

– Я отлично знаю, что он украл ее ожерелье, или пытался украсть.

– Я и в этом сомневаюсь. Но даже если он и сделал это, то что из того следует? Я был бы только рад.

– Что?

– В тот день Ник помог Хоуп так, как я бы не смог помочь. И кроме того, Сибил, Николас Доу спас жизнь Хоуп в прошлую пятницу. Он, Молли и…

– Ах, так ты хочешь повидать ее! Но только, пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что не станешь встречаться с Джейн.

В холодный серый сочельник тридцать четыре года назад девятнадцатилетняя Сибил Куртленд Рейли попросила Виктора о том же и с такой же страстью. Тогда ответ Виктора Тесье был безапелляционным: «Я поступлю так, как сочту нужным».

Но сегодня, в такой же день под серыми, как олово, небесами, таившими в себе угрозу и скверные предзнаменования, он ответил:

– Нет, Сибил. Нет, не собираюсь.

– Значит, мы пообедаем вместе, Виктор? Ну пожалуйста, в память о былых временах.

– Я приеду к тебе, Сиб. Хотя не знаю, сколько времени я еще здесь останусь, сколько смогу остаться.

Виктор и Сибил расстались, как много лет назад, пообещав друг другу скорую встречу.

В тот далекий день, через несколько минут после того, как он покинул Сибил, Виктор отправился в Марипозу, имение, расположенное на Зинфандель-лейн, где в фургоне, обвитом вистерией, жила с родителями Джейн Периш.

Мать Джейн была кухаркой в имении, а отец следил за лошадьми и был одновременно привратником. Когда они узнали об их связи, то пришли в ужас.