Практическая магия - Смит Дебора

– Я никак не могла решить, что понравится твоему духу, – громко сказала я, оглядываясь по сторонам. – Поэтому я выбрала классическое стихотворение Бена Джонсона. – Я склонила голову над книгой. – “Дневная лилия цветет, май озаряя красотой своей. И пусть она умрет, лишь вечер спустится, то был цветок зари. Мы красоте дивимся в крохотных твореньях. Жизнь совершенна в кратких лишь мгновеньях”.

Я подняла голову, взяла бокал с шампанским из рук Квентина и выпила, чествуя окутанную темными тенями комнату. В магазине стояла удивительная тишина, которую не нарушало даже привычное гудение ламп. Только дождь барабанил по крыше. Казалось, мир кончается за закрытыми ставнями окон. Как ни странно, мне это нравилось. Даже Квентин выглядел довольным. Я кивнула старому магазину.

– В твоих стенах столько людей обрели счастье. Включая и меня. Спасибо тебе. – Мой голос дрогнул. Я пригубила шампанское и поставила бокал на прилавок рядом с бутылкой. – Мне достаточно.

– Могу я посмотреть твой сборник стихов?

Я протянула Квентину книгу.

– Это антология, по несколько стихотворений разных авторов.

– Как насчет отрывка из “Макбета”? – Он перелистал страницы, нашел раздел, посвященный Шекспиру, и начал читать низким, мелодичным баритоном: – “Жизнь лишь тень, плохой актер, влачащий час на сцене, которого никто не слышит. Сказка, рассказанная глупцом, где много звуков и ярости, но ничего не значащая”.

Я едва слышно охнула.

– Великолепно. И как мрачно.

Бровь Квентина поднялась от удивления.

– Вся поэзия – штука достаточно мрачная.

– Ничего подобного. – Я придвинулась ближе к нему, перелистала несколько страниц в книге, которую он продолжал держать. – Смотри. Огден Нэш. Очень нежные строки.

Я прочитала вслух:

– “Черепаха живет меж двух пластин, практически скрывающих ее пол. По-моему, черепаха поступает очень умно, будучи такой плодовитой в таком одеянии”.

– Гм-м. Готов пойти на компромисс. Предлагаю что-нибудь из Мэнсфилда. – В глазах Квентина запрыгали смешинки, пока он листал страницы. – “Позволь иметь мне мудрость, красота; мудрость и страсть, пир для души, вода в пустыне. Дай мне лишь это, и пусть далек рассвет, во мраке ночи роза расцветет”.

– Розы расцветут, – поправила я. – Тебе это пришло на ум из-за роз на обоях.

– Нет, в этом виноваты ты и твое платье. – Он кивком указал на чуть поблекшие цветы, образующие рисунок, ломающийся на изгибах моего тела. – Ты красивая.

Мы молча смотрели друг на друга, и я чувствовала себя незащищенной, открытой, свободной. Квентин опустил взгляд на книгу.

– Давай вернемся к Шекспиру.

От него шло тепло, против которого я не могла устоять. Наши головы оказались совсем близко, и на мгновение я закрыла глаза, наслаждаясь запахом его одежды, волос, кожи. Его плечо коснулось моего, но я не отодвинулась.

Квентин откашлялся и прочел:

– “Он весь в рубцах, не чувствует ранений. Но вдруг, о чудо! Что за свет в окно струится? Это восток, Джульетта, солнце там”.

Его голос ласкал меня, а Квентин продолжал читать известные строки. Никогда раньше мужчина не читал мне вслух. Во всяком случае с тех пор, как это делал папа, когда я была ребенком. Я, не отрываясь, смотрела на Квентина, вспоминая свои детские ощущения, заново переживая их впервые за многие годы. Прошло слишком много времени с тех пор, как я могла просто чувствовать.

Квентин ясно ощутил мое дыхание на своей щеке, мой запах, видел голод в моих глазах. Нам было легко вместе, и эта странная близость соединила нас, несмотря на произнесенные слова и оставшиеся невысказанными желания. Он закончил читать и поднял на меня глаза, внимательные, ищущие, почти черные в неярком свете свечи.

– Не смотри на меня так, – приказал он. – Немедленно вставай и уходи отсюда.

Я покачала головой.

– Не могу уйти и забыть чувства, подаренные тобой. Я хочу еще. – И я поцеловала его. Когда мы оторвались друг от друга, меня трясло. Я увидела на его лице отражение моих собственных эмоций – ощущение опасности, порыв, вожделение. И, может быть, любовь. Или я выдавала желаемое за действительное, или он на самом деле чувствовал так, я не представляла.

– Я даю тебе последнюю возможность уйти, – хрипло сказал Квентин.

Я снова поцеловала его, и на этот раз он не остался безучастным. Он касался моего лица, пропускал волосы сквозь пальцы, играл с моим языком, пробовал на вкус мои губы. И в следующую минуту мы уже не могли больше сдерживаться, слившись в единое целое, поглощая друг друга.