Змей-искуситель - Смит Дебора

— Если бы мы не сделали эти снимки, то ктото из чужих все равно сделал бы их раньше или позже. Мы не говорили мистеру Кении, что надо написать под ними. Во всяком случае, я не говорила. С ним папа разговаривал.

Хаш теснее прижалась к дверце, нагнула голову и закрыла глаза.

— Этот жадный, мстительный сукин сын. И Кении такой же.

Я положил руку на засов.

— Дэвис и Эдди еще не вернулись из Делонеги?

Хаш покачала головой:

— Они собирались обедать в колледже. Люсиль с ними.

— Хорошо.

Хаш просунула пальцы под мои и подальше задвинула засов.

— Мерили!

—Что?

— Я не хочу больше видеть ни тебя, ни твою семью в Долине. Никогда!

— Хаш, ты не можешь нас выгнать! Выгнать своих…

— От чужих мне приходится терпеть гадости, но от родственников я их не потерплю. Ты предала мое доверие. Второго шанса у тебя не будет.

Хаш вышла из кладовой, я шел следом.

— Пусть Мерили посидит там еще десять минут, — приказала она менеджеру. — Я не хочу, чтобы она позвонила отцу прямо сейчас. Я должна застать его врасплох.

Мы вышли на улицу. Толпа расступилась.

— Ты нагнала на нее страху? — спросила какаято женщина.

— Да. Теперь она до смерти боится меня. — Хаш остановилась. — Джейкоб, не надо тебе в это вмешиваться. Тебя и так у нас не любят. Оставайся здесь и не обижайся.

— Снимки Эдди касаются и меня тоже. Так что одну я тебя не отпущу. Если речь идет о семье, то… я член семьи.

После минутного молчания, под пристальными взглядами горожан, Хаш наконец кивнула:

— Ладно, но говорить буду я. А ты будешь стоять рядом и делать свирепое лицо.

— Согласен.

Я повел краснобелый грузовик через городскую площадь, вдоль высоких деревьев с солнечножелтой листвой, мимо уютных скамеек в парке и всего того, что представляет для нас одноэтажную Америку. Иногда город идеально подходит под воображаемую картинку. На указателе была надпись «Исторический Далиримпл». Регулярно снабжаемый средствами из доходов «Фермы Хаш» и деньгами многочисленных туристов, приехавших посмотреть на знаменитую Долину, Далиримпл был вполне реальным.

— Нам сюда, — бросила Хаш, указывая испачканным в муке пальцем на холм.

Современный комплекс, состоящий из красивого кирпичного здания суда, окружной тюрьмы и окружной библиотеки, высился на вершине холма среди высоких золотистых деревьев. Старик, подстригавший лужайки последний раз перед зимой, махнул нам рукой, когда мы проезжали мимо. Я обратил внимание на бронзовую статую женщиныпионера. В длинной юбке, перевесив через руку бронзовую корзину с бронзовыми яблоками, Хаш смотрела в невидимое будущее. На невысоком постаменте была надпись:

«Посади. Вырасти. Собери.

Дар Хаш Макгиллен Тэкери «Ферме Хаш».

Я едва успел прочитать написанное, а Хаш уже взбегала по ступеням в наше неведомое будущее.

— Ты хорошо смотришься в качестве статуи, — сказал я.

— Я позировала и сама заплатила мастеру. — Хаш помолчала. — Вероятно, на следующей неделе желтая пресса объявит, что у меня такое же непробиваемое сердце, как у нее.

Я вошел следом за ней в здание суда, прошел по коридору, вдоль которого тесно, словно соты, располагались кабинеты. На окнах холла замысловатой вязью было написано: «Да хранит господь Америку и округ Чочино».

— Двоюродный брат моего отца Аарон Макгиллен — окружной комиссионер, — объяснила Хаш. — Я сделала все, чтобы его избрали на этот пост, потому что он скряга и ловчила, а эти качества просто необходимы в правительстве округа. Но только не в семье.

Она рывком распахнула двойные стеклянные двери и вошла в приемную, где ей навстречу поднялась молоденькая секретарша:

— Здравствуйте, тетя Хаш, мэм.

— Пойди немного погуляй, Ченси. Ты ничего и никого не видела.

Девушка схватила свою сумочку и быстро вышла.

Мы вошли в кабинет. На нас сердито уставился тощий, чопорный на вид пожилой мужчина. На табличке, стоящей на его столе, я прочитал: «Аарон Макгиллен, окружной комиссионер. Честный, но суровый».

— Я знаю, что вы сделали, — объявила Хаш с порога. — Нет ничего честного в том, чтобы торговать покоем моей невестки.

— Не смей смотреть на меня свысока и осуждать! Ты первая сделала деньги на Эдди!

— Вы обманули мое доверие и поставили меня в неловкое положение.

— Тебе больше не удастся скрывать правду. И ты не сможешь управлять сплетнями и слухами, чтобы они играли тебе на руку. Факты — это неумолимое, черное, зловонное облако, вырывающееся из трубы твоего камина и грозящее сжечь весь твой дом. Люди уже почуяли неприятный запах. Я с радостью прописал тебе дозу твоего же лекарства под названием «пристальное внимание общественности», которое ты вкатила мне несколько лет назад. Я пригласил тогда парней из иммиграционного комитета взглянуть на твоих мексиканских сборщиков яблок. Я попытался всего лишь соблюсти закон, а ты выставила меня монстром.