Двести лет вместе. Часть вторая - Солженицын Александр Исаевич

Были и попытки расширить влияние интеллигенции на правящие верхи. Одна из таких (1966) – «Письмо XXIII съезду» КПСС, написанное Г. Померанцем. В проекте письма предлагалось Компартии: поверить «научно-творческой интеллигенции», которая «стремится не к анархии, а к законности… хочет не разрушить существующую систему, а сделать её гибче, разумнее, гуманнее», – и создать из интеллигентского ядра консультативный «теоретический центр», который будет давать комплексные советы административному руководству страны^[1334].

Попытка повисла в воздухе.

Ещё у многих долго ныли в мысленном образе «запылённые комиссарские шлемы».

Но выбора – уже не было. И советские евреи отложились от коммунизма.

И теперь, отпадая, обратили против него свой фронт. И вот тут бы – с очищающим раскаянием – самим сказать о прежнем деятельном участии в торжестве советского режима и сыгранной жестокой роли.

Нет, почти нет. (Исключения – сейчас, ниже.) А тот сборник «Россия и евреи» 1924 года, столь своевременный, столь уместный и душевно пронзительный, – ведь он был тогда же еврейской общественностью и заклёван. И даже по сегодняшнему мнению эрудита Шимона Маркиша: «никто не решается нынче взять под защиту горбоносых и картавых комиссаров: страшно прослыть советчиком, чекистом, Бог знает кем ещё… И всё-таки скажу без всяких оговорок: поведение еврейских юношей и девушек, уходивших к красным, в тысячу раз понятнее, чем резоны авторов названного выше сборника»^[1335].

Некоторые еврейские авторы всё же начали сознавать нечто из прошлого, как оно было, но – в самых осторожных выражениях: «Подошла к концу роль той «русско-еврейской интеллигенции», которая сложилась в довоенные и первые послевоенные годы и была – в какой-то степени убеждённо – носительницей марксистской идеологии, исповедовала – пусть робко, пусть в душе, в противоречии с практикой – идеалы либерализма, интернационализма и гуманизма»^[1336]. Носительницей марксистской идеологии? – да, конечно. Идеалы интернационализма? – о, конечно. Но либерализма и гуманизма? – лишь в послесталинское время, опоминаясь.

Однако у большинства евреев-комментаторов поздне-советского периода мы прочтём совсем не то. Оглядясь на всю даль от 1917 года, они увидели одни еврейские муки при этом режиме. «Среди многочисленных национальностей Советского Союза евреев всегда выделяли как самый «ненадёжный» элемент»^[1337].

Это – с каким же беспамятством можно такое промолвить в 1983 году? Всегда! – и в 20-е годы! и в 30-е! – и как самый ненадёжный?! Настолько всё забыть?

«Если… с высоты птичьего полёта посмотреть на советскую историю, то она вся представляется как последовательное перемалывание и уничтожение евреев». – Вся! Да мы ж её в предыдущих главах и перебрали и видели: уж не поминая густоты на верхах, – разве не было для множества евреев периода благоустояния, массового перемещения в города, открытости высшего образования и культурного расцвета? Всё же оговорка: «Бывали… „флуктуации“, но общая тенденция сохранялась… советская власть, разрушающая все вообще национальности, с евреями поступает, в целом-то, наиболее круто»^[1338].

А ещё одному автору даже тот ранний момент, когда Ленин и РКПб кликнули евреев на помощь в госаппарат, и клич был услышан, а затем и значительные массы евреев из местечек прежде ненавистной черты оседлости перебрались в столицы и большие города, теснее к авангарду, – это «становление большевистского режима, превратившего большую часть евреев в «деклассированный элемент», разорившего, сославшего в ссылки, разрушившего семьи», – видится ему «бытовой катастрофой» для «большинства еврейского населения». (Так ведь на ту картину – чьими глазами смотреть. Да и сам автор видит, чуть ниже: в 20-х и 30-х «дети деклассированных еврейских мелких буржуа успели закончить… технологические вузы и столичные университеты и стать «командирами» в буднях «великих строек».) И ещё какие-то туманные выкладки: «в начале века основной характеристикой еврейской активности было… очарование… идеей построения нового справедливого общества», – но армией революции «стало откровенное быдло, все те, „кто был никем“, и „после становления режима“ это быдло „решило реализовать свой лозунг и „стать всем“, добив и собственных вождей… Так установилось царство быдла – неограниченный тоталитаризм“. (И, по всему контексту: евреи тут – совершенно ни при чём, разве – среди потерпевших вождей.) И эта чистка длилась „в течение четырёх десятков лет“, до „середины пятидесятых годов“; к этому времени относит автор последнюю „горькую пилюлю положенных… по истории разочарований“ для „очарованных“ евреев»^[1339]. Снова тот же взгляд: вся советская история есть угнетение и вытеснение евреев.