Двести лет вместе. Часть вторая - Солженицын Александр Исаевич

Конечно, верно отмечают: вся эпопея с начавшимся движением советских евреев пробудила и в мировом, особенно в американском, еврействе волнующее сознание своей национальности. – «Восторг сопереживания возник у западного еврейства под влиянием пророческой одержимости первых сионистов» из СССР. «Западные евреи увидели свои идеалы в действии. Они поверили в русских евреев… это означало для них верить в лучшие качества в себе… Всё то, что западные евреи хотели бы постоянно видеть вокруг себя и… не видели»^[1437]. – Есть и такая трактовка, не без проницательной иронии: «Предложенный товар (восставший еврейский дух) нашёл восторженных покупателей (американских евреев). Ни Америку, ни евреев Америки сами по себе евреи из Союза не интересуют. Товаром стал именно дух еврейского мятежа. Евреи Америки (а с ними и евреи Лондона, Амстердама, Парижа и т д.), чьи еврейские чувства были растревожены шестидневным триумфом… увидели шанс на соучастие… Комфортабельная «борьба»… без особых при том усилий»^[1438].

Но нельзя не признать: душевные взлёты там и здесь – взаимно влияли, и всё более раскачивали стенки советского панциря.

Считают, что массовая еврейская эмиграция из СССР началась в 1971: 13 тысяч человек за год (из них 98% ехали в Израиль). В 1972 – 32 тыс., в 1973 – 35 тыс. (три года кряду – от 85 % до 100 % в Израиль)^[1439]. Однако – не из русских центров, большинство выехавших были евреи из Грузии и Прибалтики. (Хотя: «Грузия – страна без антисемитизма», – заявил еврейский делегат на международном конгрессе; немало грузинских евреев разочаровались, что приехали в Израиль, захотели назад.) Из средней полосы СССР массовое движение не возникло. А позже, когда выезд затруднился, высказывалась сильная горечь (Р. Нудельман): будущих отказников «запоздалое мужество, быть может, было бы не нужно, если бы они вовремя воспользовались пробитой брешью». Ему возражают: «Но ведь людям нужно время, чтобы созреть!.. Сколько понадобилось, чтобы мы поняли, что нельзя оставаться, что это просто преступление по отношению к собственным детям»^[1440].

«Эй, эй! бегите из северной страны, говорит Господь» (Зах. 2:6).

Впрочем, возбуждение еврейской эмиграции уже сильно развивалось и в русских и украинских городах. К марту 1973 было подано 700 тысяч заявлений на эмиграцию. Однако осенью 1973 произошла война Судного дня, – и тут «наступил перелом» в желании эмигрировать. «Лицо Израиля после войны Судного дня резко изменилось. Вместо уверенной в себе и смелой страны, с большим материальным достатком, верой в завтрашний день и монолитным руководством, Израиль неожиданно предстал перед миром растерянным, рыхлым, раздираемым внутренними противоречиями. Уровень благосостояния населения резко упал»^[1441].

И в 1974 выехало из СССР всего лишь 20 тысяч евреев. А в 1975-76 из транзитной Вены «до 50% советских евреев направились… мимо Израиля. В этот период появился термин «прямики»^[1442] – то есть прямо в Соединённые Штаты. После 1977 число их «колеблется от 70 до 98 процентов»^[1443].

«Говоря по совести, это можно понять. Еврейское государство было задумано как национальное убежище для евреев всего мира. Убежище, которое прежде всего гарантирует им безопасное существование. Но этого не произошло. Страна на долгие годы оказалась на линии огня»^[1444].

К тому же «довольно скоро выяснилось, что Израиль нуждается не в евреях-интеллигентах… а в еврейской интеллигенции». И тогда «мыслящий еврей… с ужасом понял, что в том качестве, в котором он себя сознавал, ему в Израиле делать нечего»: оказалось, что для Израиля нужно быть проникнутым еврейской национальной культурой – и, вот, уже тогда «приехавшие пришли к выводу о трагической ошибке: не было смысла выезжать из России» (также из-за потери социального положения)^[1445], – и обратные письма оповещали о том ещё не уехавших. «Тон и содержание их в то время были почти поголовно отрицательными. Израиль – это страна, в которой государство вторгается и стремится опекать все стороны жизни гражданина»^[1446]. – «Предубеждение против эмиграции в Израиль начало складываться у многих уже в середине 70-х годов»^[1447]. – «В среде московской и ленинградской интеллигенции сложилось твёрдое представление об Израиле как о закрытом, духовно бедном обществе, замкнутом на свои узко национальные проблемы и подчиняющем культуру сегодняшним идеологическим интересам… В лучшем случае… культурная провинция, в худшем… ещё одно тоталитарное государство, разве что без карательного аппарата»^[1448]. – «У многих советских евреев сложилось – и не без оснований – впечатление, что, переезжая из СССР в Израиль, они меняют один авторитарный режим на другой»^[1449].