Распутин - Амальрик Андрей

Во-первых, он не хотел закулисных влияний на царя, могущих противодействовать его, Столыпина, линии. Если сначала в угоду царю он стал с Распутиным в добрые отношения, то впоследствии увидел, что этот «Божий человек» может быть опасен ему как своим мужицким демократизмом, так и связью с крайне правыми вроде Илиодора и Гермогена. Во-вторых, он понимал, что если распространятся слухи о связах царя с «хлыстом», то это доставит лишние заботы правительству.

Так Столыпин превратил Распутина, до того называвшего его «честным и добрым», в своего врага. Одним из первых результатов был тот, что Столыпин, оставаясь министром внутренних дел, в значительной степени утратил контроль над политической полицией, так как вопреки его желанию на пост товарища министра и командира корпуса жандармов 1 января 1909 года был назначен генерал-майор П. Г. Курлов, вскоре уволивший и начальника Петербургского охранного отделения А. В. Герасимова. Курлов говорил даже, что революция 1905–1907 годов — дело рук Столыпина и Герасимова, которые устраивали политические убийства, чтобы запугать царя и пробраться к власти. Столыпина, как и Витте, он считал масоном. Другим результатом была поддержка Распутиным при дворе иеромонаха Илиодора в его борьбе со Столыпиным.

Илиодор, в миру Сергей Михайлович Труфанов, родился в 1881 году на Дону, в 1905 году закончил Петербургскую духовную академию, где принял монашество. Посланный преподавать в Ярославскую семинарию, он организовал там отделение Союза русского народа, и из-за его конфликтов с семинаристами семинарию пришлось закрыть. Его пригласил в Почаевскую лавру Волынский архиепископ Антоний (Храповицкий), центральная фигура церковного консерватизма. И царь, и Распутин не любили его «за лукавство», сам же Антоний говорил, что Распутин «в Казани на бабе ездил, такой человек не может быть праведником». С Антонием Илиодор не сошелся и в феврале 1908 года был приглашен в Царицын Саратовским епископом Гермогеном. Здесь на собранные им средства построил он Свято-Духов мужской монастырь и начал среди царицынских низов агитацию против «жидов и революционеров». В эту емкую категорию постепенно попали все, кто не принадлежал к Союзу русского народа и не поддерживал Илиодора, в том числе саратовский губернатор граф С. С. Татищев — Гермоген назвал его татарином, которому только чалмы недостает.

Илиодор и ранее обвинял власти в «потакательстве революционерам». Теперь, перед тысячными толпами, он, как своего рода царицынский Гапон, обличал промышленников, купцов, дворян, чиновников, что они эксплуатируют народ и скрывают от царя — единственного заступника — бедствия народные. Татищев, раздраженный демагогией Илиодора и опасаясь беспорядков, обратился к Столыпину. В марте 1909 года обер-прокурор Синода С. М. Лукьянов провел через Синод постановление о переводе Илиодора в Минск. Илиодор бросился в Петербург, к своему учителю Феофану, но тот ответил, что «часто обращаться с просьбами к царям опасно». Нашел он, однако, покровителя в Распутине.

Тот сказал, что, несмотря на уже подписанный царем указ о переводе, Илиодор останется в Царицыне, не надо только нападать на власти, как это делал Филипп Московский при Иоанне Грозном, «теперь, дружок, времена не те». У Вырубовой с Илиодором встретилась Александра Федоровна. "Высокая, вертлявая, с какими-то неестественно вычурными ужимками и прыжками, совсем не гармонировавшая с моим представлением о русских царицах… Государыня… засыпала, как горохом, или, лучше сказать, маком: «Вас отец Григорий прислал?… Вы привезли мне расписку по его приказанию, что вы не будете трогать наше правительство… Да, да, вот, вот… Да смотрите, слово отца Григория, нашего общего отца, спасителя, наставника, величайшего современного подвижника, соблюдите, соблюдите…» После этого Николай II повелел: «Разрешаю иеромонаху Илиодору возвратиться в Царицын на испытание в последний раз».

Летом 1909 года Распутин отправился в Казань, оттуда в сентябре в Саратов к Гермогену, а в ноябре они оба к Илиодору в Царицын. Гермоген произнес в монастырской церкви проповедь; затем Илиодор вызвал Распутина на амвон и сказал: "Дети! Вот наш благодетель. Благодарите его. И весь «народ, как один человек, низко поклонился Распутину». «Никогда ни прежде, ни после он не был для меня так противен как в этот раз», — пишет Илиодор, сваливая это чувство на «бесовские козни». Сам же Распутин так растрогался, что сел писать царям: «Миленькие папа и мама! Здеся беда, прямо беда, за мною тышшы бегают. А Илиодорушке нужно метру…»