Французская революция, Конституция - Карлейль Томас

Однако соседний Сент-Антуан не так смотрит на это дело: жители этого предместья считают за оскорбление самую близость этих остроконечных башен и мрачных подвалов к их собственным темным жилищам. Разве Венсенн не был Бастилией в миниатюре? Здесь надолго были заключены великий Дидро и философы; великий Мирабо прожил здесь в печальной безвестности целых сорок два месяца. И теперь, когда старая Бастилия превратилась в танцевальную площадку (если б нашлась у кого-нибудь охота танцевать) и камни ее пошли на постройку моста Людовика XVI, эта маленькая, сравнительно незначительная Бастилия , покрывается новыми средниками, расправляет свои тиранические крылья, угрожая патриотизму. Не готовится ли она для новых узников и для каких именно? Для герцога Орлеанского и для главных патриотов крайней левой? Говорят, что туда ведет "подземный ход" прямо из Тюильри. Как знать? Париж, изрытый каменоломнями и катакомбами и висящий чудесным образом над бездной, уже однажды чуть не был взорван, правда, порох, когда пришли осмотреть мину, уже унесли. А Тюильри, проданный Австрии и Кобленцу, отнюдь не должен иметь подземного хода. Ведь из него в одно прекрасное утро могут выйти Австрия и Кобленц с дальнобойными пушками и разгромить патриотический Сент-Антуан, превратив его в груду развалин!

Так размышляет омраченный ум Сент-Антуана, видя, как рабочие в фартуках ранней весной суетятся около этих башен. Официальные слова муниципалитета и сьер Мотье с его легионом мушаров не заслуживают никакого доверия. Вот если б комендантом был патриот Сантер! Но зычноголосый пивовар командует только нашим собственным батальоном и тайн этих не может объяснить; он ничего не знает о них, хотя, быть может, и подозревает многое. И работа продолжается; огорченный и омраченный Сент-Антуан слушает стук молотков, видит, как в воздухе повисают поднимаемые плиты.

Сент-Антуан опрокинул первую, большую Бастилию; неужели он смутится перед такой маленькой, незначительной? Друзья, что. если бы мы взялись за пики, ружья, кузнечные молоты и помогли себе сами! Нет средства, быстpee и вернее этого. 28 февраля Сент-Антуан выходит, как часто делал в эти дни, и без лишнего шума отправляется на восток, к этому бельму на его глазу, к Венсеннскому замку. Серьезным, властным тоном, без криков и брани Сент-Антуан объявляет всем заинтересованным сторонам, что он намерен сровнять с землею эту подозрительную крепость. Протесты, увещания не приводят ни к чему. Наружные ворота растворяются, подъемные мосты падают; железные решетки выбиваются из окон кузнечными молотами, превращаются в железные ломы; сыплется дождь утвари, черепиц, и среди хаотического грохота и треска начинается разрушение стен. Гонцы несутся во весь карьер по взволнованным улицам, чтобы предупредить о происходящем Лафайета и муниципальные и департаментские власти. Слухи доходят до Национального собрания, до Тюильри, до всех, кто желает их слышать, и говорят, что Сент-Антуан восстал, что Венсенн, вероятно последнее существующее учреждение страны, близко к гибели.

Живее! Пусть Лафайет бьет в барабаны и спешит на восток, потому что для всех конституционалистов-патриотов это дурная весть. А вы, друзья короля, беритесь за ваши заказные кинжалы усовершенствованного образца, беритесь за палки со стилетами, за тайное оружие и за входные билеты! Скорее! Спешите по задним лестницам, собирайтесь вокруг потомка шестидесяти королей. Бунт, вероятно, поднят герцогом Орлеанским и компанией для свержения трона и алтаря; говорят, что Ее Величество будет заключена в тюрьму, устранена с дороги; что же тогда сделают с Его Величеством? Глину для горшечников-санкюлотов? А разве невозможно бежать именно сегодня, собрав внезапно всю храбрую знать? Опасность угрожает, но надежда манит: камергеры, герцоги де Вилькье, де Дюра раздают входные билеты и пропуска; храброе дворянство тотчас собирается. Теперь самое время "напасть с саблей в руке на эту сволочь"; теперь такое нападение могло бы иметь успех.

Герой двух миров садится на белого коня, синие национальные гвардейцы, кавалерия и пехота, устремляются на восток; Сантер с Сент-Антуанским батальоном уже там, но видимо, не расположенные действовать. Тяжело твое время, герой двух миров! Какие тебе выпадают задачи ! Много нужно усилий, чтобы перенести насмешки, вызывающее поведение этого патриотического предместья: неумытые патриоты изощряются в злобных издевательствах; один из них "схватил генерала за сапог", чтобы стащить его лошади. Сантер на приказ стрелять отвечает уклончиво: "Это люди, взявшие Бастилию" - и ни один курок не двигается. Венсеннская магистратура также не желает издать приказ об аресте или оказать малейшую поддержку, поэтому генерал берет аресты на себя. Благодаря быстроте, дружелюбию, терпению и безграничной смелости мятеж снова удается прекратить без кровопролития.