Нераскрытая тайна Сен-Жермена - Володарская Ольга

Неверие Казановы в способности Великого Адепта стало как бы символом тогдашней Европы, которая с головой ушла в сугубо «материальную» науку, совершенно забыв о ее духовном элементе. Отсюда и все неудачные попытки осмыслить правильно все происходящее в мире, отсюда же и неудачи в создании алхимического золота без веры в необходимость применения при этом психической энергии, целенаправленного потока мыслей. Сам Сен-Жермен так говорил об этом: «Блага Божественной мудрости остаются неведомы для многих, предполагающих, что старые знакомые теории соответствуют требованиям часа и что нет нужды ни в чем, выходящем за рамки эмпиризма и эмпирического метода. В действительности принципы, признанные современной наукой, являясь только частично истинными, неполны и потому представляют недостаточные основания, на которых можно было бы основывать исследования на высоком уровне и управление элементами».[17]

Между прочим, стоило бы обратиться к знаменитым бриллиантам Сен-Жермена, украшавшим его туфли и производившим сильное впечатление на современников. Ведь любой кристалл, а тем более такой, как бриллиант, является концентратором энергии, так что наличие у Сен-Жермена именно бриллиантов, а не золотых украшений, говорит о том, что ничего у знаменитого графа не было «просто так»!

Но опять возьмем на вооружение строгий повествовательный стиль.

После 1763 года граф Сен-Жермен целый год живет в Берлине, видимо, занимаясь научной и просветительской деятельностью. Вероятно, он много ездит и по другим странам и городам. Сведения об этом периоде его жизни в различных источниках весьма отрывочны и разрозненны. Мадам д’Адемар упоминает, что в 1768 году граф появлялся в Версале, хотя, впрочем, она редко указывает верно даты.

В конце 1769 — первой половине 1770 года Сен-Жермен путешествует по Италии с канцлером австрийского императора Иосифа II графом Ламбергом, давним своим знакомым, с которым они встретились в Венеции, где Сен-Жермен под именем маркиза д’Аймара, Эмара или Белламара занимался научно-производственными разработками, касающимися выделки льна. В 1770 и 1771 годах в Ливорно зимует русский флот, и, видимо, там и тогда Сен-Жермен встречается с Алексеем Орловым.

В 1773 году Сен-Жермен посещал Мантую, Голландию, после отставки герцога Шуазёльского появлялся в Париже и уехал оттуда после смерти Людовика XV (10 мая 1774 года), отправившись в Гаагу и далее в Швабах. В этом немецком княжестве он знакомится с маркграфом Бранденбург-Ансбахским и принимает его приглашение посетить Ансбах. В конце мая 1774 года он приезжает в замок маркграфа Тройсдорф и поселяется там до 1776 года.

Затем он переезжает в Лейпциг в мае 1776 года как граф Уэлдон, а в июне 1777 года едет в Дрезден уже под своим настоящим именем князя Ракоци. Вероятно, между 1776-м и 1777 годом он инкогнито посещает Париж, назвавшись господином Сен-Ноэлем. Об этом посещении очень подробно рассказывает в своих дневниках графиня д’Адемар. По просьбе Сен-Жермена графиня устраивает для него встречу с королевой Марией-Антуанеттой. В беседе с королевой Сен-Жермен впервые в открытую предупреждает королеву о грядущих грозных событиях, в том числе предсказывает падение монархии и братоубийственную гражданскую войну, говорит о бойне, разврате, грабеже и повальном изгнании граждан. «Времени мало, впереди всего несколько лет обманчивой тишины», — сообщает вестник. Но, как пишет д’Адемар, «королева, не способная вести долгих серьезных разговоров», была не в состоянии отнестись к пророчествам с надлежащей ответственностью. А ведь историки отмечали, что в семье нового монарха Людовика XVI именно она была «единственным мужчиной». Что уж говорить о короле, который оказался настолько слабым и трусливым, что не решился принять вестника один, без присутствия королевы, хотя Сен-Жермен просил об аудиенции и через мадам д’Адемар, и через королеву. Монарх пересказал содержание беседы Марии-Антуанетты с Сен-Жерменом своему министру графу Морепа, давнему его недругу и завистнику, и тот предпринял меры к аресту Сен-Жермена. Когда же сей напыщенный царедворец явился к графине д’Адемар с расспросами о местонахождении «жулика», Сен-Жермен вдруг вошел в комнату собственной персоной. Вот его суровая отповедь министру, запечатленная пером графини: «Граф Морепа, король изволил испросить у вас совета, а вы думаете лишь о сохранении своего собственного авторитета. В вашей борьбе против моей встречи с королем вы теряете монархию, так как осталось совсем немного времени, чтобы спасти ее. По истечении же этого срока я не появлюсь в этих краях, пока не сменят друг друга три следующих поколения. Я рассказал королеве все, что мне позволено было сказать. Мои откровения королю могли быть более подробными. Но, к сожалению, вы встали между мной и его величеством. Мне не в чем будет себя упрекнуть, когда ужасная анархия опустошит Францию. Что же касается ожидаемых бедствий, то вам не суждено их увидеть, но подготовка к ним будет достойным для вас памятником… Не ждите благодарности от потомков, пустой и беспомощный министр! Вы встанете в ряд тех, кто послужит причиной гибели империи».

Предсказание адепта оправдалось. Морепа не дожил до революции, так как умер в 1781 году — это исторический факт.

В 1779 году Сен-Жермен отправляется в Гамбург, затем живет в Шлезвиге у принца Карла Гессенского как желанный и почетный гость. Оттуда он совершает многочисленные поездки, связанные с регулированием деятельности масонских, розенкрейцеровских и других оккультных лож Европы. Он почетный член и духовный наставник целого ряда таких лож. Известно также, что Сен-Жермен основал ряд духовно-мистических обществ, например «Орден Святого Иоахима» в Богемии.

Именно в тот период, в 1783 году, в коллекции д’Юрфе появилась гравюра на меди с портретом Сен-Жермена с французской надписью:

Можно прочесть эти стихи, как обычную салонную похвалу, а можно увидеть и их эзотерический, тайный смысл. Тогда становится ясно, что те, кто владел портретом, знали, что Сен-Жермен — посланник Братства Учителей, работающих на благо человечества.

Только этих знающих было в Европе до смешного мало, да и мыслили они все-таки в пределах ортодоксальных христианских представлений. Конечно, были сведения и о том, что пирамиды хранят великие секреты и что Братство в Гималаях — это нечто, без чего человечество просто не может двигаться к прогрессу. Но менталитет тогдашнего столетия еще не позволял европейцам вместить в свое сознание представление о том Космосе, который открывался за горными вершинами, куда должен был после завершения своей миссии устремиться тот, кого звали Сен-Жерменом.

И только наша эпоха, несмотря на все ее пороки и недопущения, пользуясь силой новых энергий, прорвавшихся к планете, дала возможность людям Запада (во всяком случае, в лице лучших их представителей) стремительно приблизиться к Истине.

И Сен-Жермен, вернее, Великий Учитель Ракоци, сделал все, чтобы за два столетия до нас заложить первые камни в основание блистательного Храма Новой Эпохи, где все науки и все искусства, вместе с духовным порывом сердца человеческого, сольются в Единый Элемент Прозрения!

Есть запись в церковной книге о смерти и похоронах Сен-Жермена в городе Эккернфёрде 27 февраля 1784 года, в период отъезда ландграфа Гессенского, «доброжелательного немецкого принца», как назван он в письме одного из Махатм Востока к Синнетту. Но эта официальная и документированная версия убедительно опровергается целым рядом свидетельств о том, что Сен-Жермен появлялся в различных местах Европы и спустя много лет после этой даты.

Прислушаемся к словам Елены Ивановны Рерих (письмо от 18.06.1936 года): «Во все эпохи можно найти пустые гробницы или замененных покойников. Так, существует могила Сен-Жермена, а на самом деле там похоронен заместитель».

Пусть нас не смущают точные сведения о кончине и погребении Сен-Жермена. Вот что пишет Е. И. Рерих в письме от 2 сентября 1937 года: «В книге „Агни-Йоги“ параграф, в котором говорится о пустых гробницах, нужно понимать дословно. Именно, имеются пустые гробницы. Ибо при окончании миссии и наступлении срока ухода для адепта, находящегося среди людей, ухода, чтобы присоединиться к Твердыне в физическом теле, часто происходило мнимое погребение его. Иногда тело уносилось после погребения, ибо оно находилось в состоянии как бы летаргии. Бывали случаи погребения заместителя, как, например, при отъезде великого Учителя Ракоци».