Меч Вайу - Гладкий Виталий Дмитриевич

– Уф! – старший кузнец устало смахнул обильный пот с лица, положил молот на наковальню и подошел к Лику. – Ну, давай знакомиться, отрок. Меня зовут Тимн.

– А меня Лик… – смутившись, почти шепотом ответил тот.

– Ну-ну, – добродушно потрепал по щеке Лика железной ладонью кузнец. – Не робей.

Нравится? – спросил он, показав в сторону наковальни.

– Да, очень! – вырвалось у Лика.

– Взял бы тебя в ученики… – кузнец нахмурился, видимо вспомнив что-то неприятное, и с горестным вздохом махнул рукой. – Да, похоже, не придется… Жена, не пора ли нам завтракать?

– Сейчас соберу.

– Ну, а мы пока заготовки в печь загрузим. Время есть…

С этими словами кузнец кивнул напарнику, нескладному низкорослому человеку со смуглым скуластым лицом. Тот нырнул в землянку, вынес большой глиняный горшок, поставил его у горна и начал сыпать в горшок древесный уголь и закладывать вперемешку с углем железные поковки. Затем добавил несколько кожаных обрезков, бросил бараньи рога и пять или шесть телячьих копыт. Когда горшок наполнился доверху, он прикрыл его крышкой и тщательно обмазал края глиной.

Надев кожаные рукавицы, кузнецы, поднатужившись, приподняли горшок, сунули его в жаркое нутро печи и закрыли заслонкой.

– Ну-ка, поддай! – прикрикнул Тимн на парнишку, в это время с наслаждением принюхивавшегося к аппетитным запахам.

– Вот и все… – Тимн снял кожаный фартук, подошел к большому деревянному корыту с водой, ополоснул руки и лицо.

Вытираясь куском старой холстины, спросил у жены:

– Где Майосара?

– Сейчас выйдет, заканчивает шить рубаху.

– Поторопи ее… Ну, Лик, дорогой гость, садись. Позавтракаем. Садись, садись, чем богаты, тем и рады.

Отворилась дверь хижины, и во двор вышла стройная, красивая девушка в белом, расшитом красными нитками полотняном платье.

– Ну наконец… Вечно ты опаздываешь… – заворчал Тимн.

Но ворчал он больше по привычке, для порядка: его живые темно-серые глаза с любовью смотрели на дочь, которая принялась помогать матери.

Заедая просяной лепешкой, Лик вместе с гостеприимными хозяевами черпал деревянной ложкой из большой глиняной миски кобылье молоко. А под конец завтрака хозяйка с торжественным видом поставила перед едоками редкое в семье ремесленника лакомство – иппаку, сдобренную пчелиным медом.

Начинался новый день. Что принесет он этим людям? Ведь тяжба Тимна со сборщиком податей была отложена, и кто знает, какое решение вынесут гадальщики…

ГЛАВА 5

Военный совет, собранный Марсагетом после завтрака, проходил бурно. Особенно много споров вызвало предложение Меченого объединиться с племенем Радамасевса и дать его людям земельные наделы и место для постройки жилищ внутри Атейополиса.

– …Мы не сможем прокормить наших гостей, – глава старейшин посмотрел на единомышленников, как бы ища поддержки; те дружно закивали. – И кто может поручиться, что среди племен не пойдут раздоры?

– Что ты предлагаешь? – не поднимая на него глаз, спросил вождь.

– Ничего, – попытался схитрить старик, уклонившись от ответа. – Я просто высказал свое мнение, пусть теперь говорят другие.

– Значит, выгнать их за ворота?

– Почему выгнать? – вопрос вождя застал старейшину врасплох.

– Нет, вовсе нет… – смутился он и умолк, потупившись.

– Тогда как нужно поступить? – Марсагет поднял тяжелый взгляд на седобородого старца.

Тот некоторое время собирался с мыслями, затем нерешительно сказал:

– Дать им… кгм… часть наших запасов и пусть идут в Таврику… к царю Скилуру.

– Умно придумано, ничего не скажешь! – подхватился Меченый. – А то, что и нам грозит участь племени Радамасевса, тебе известно? Разве непонятно, что вместе мы вдвое сильнее и сможем достойно встретить врага? – и добавил уже спокойнее: – Потеряв скальп, по волосам не плачут. Как бы нам не пришлось вместо доходов считать расходы… на поминальные тризны.

Марсагет в душе соглашался с Меченым. Но нехорошие предчувствия, одолевающие его уже не один день, вынуждали вождя проявлять несвойственную ему нерешительность.

– Ты все сказал? – спросил он у Меченого.

– Да, все, – твердо ответил тот и добавил: – Я предлагаю послать за Тереем и выслушать его мнение.

Среди собравшихся послышались одобрительные возгласы: Терей, соратник отца Марсагета, был одним из самых почитаемых старейшин. Теперь он в делах племени почти не принимал участия из-за полной немощи.