Асканио - Дюма Александр

В Шательро мнимого пленника с чисто братским радушием встретил Франциск I и на следующий день представил ему в Роморантене весь двор: славных и галантных сынов высшего дворянства — гордость отечества; ученых и людей искусства — гордость короля. Роскошные празднества и увеселительные прогулки возобновились; император расточал любезные улыбки, но в глубине души трепетал и непрестанно корил себя за необдуманный шаг. Иной раз, желая удостовериться, действительно ли он свободен, Карл V уходил на рассвете из замка, где провел ночь, и с радостью убеждался, что, если не считать официальных церемоний, он пользуется неограниченной свободой. И все же, как знать, не следят ли за ним издали? Порой, к великому недовольству Франциска I, император внезапно менял заранее намеченный путь и этим портил специально подготовленное чествование.

За два дня до прибытия в Париж Карл V вдруг с ужасом вспомнил, чем в свое время оказался Мадрид для французского короля. Ведь столица — самая почетная и самая надежная тюрьма для императора. При мысли об этом Карл V остановил коня и попросил немедленно отвезти его в Фонтенбло, о котором, по его словам, он столько наслышался. Франциск I был слишком гостеприимен, чтобы чем-нибудь проявить свою досаду, и, хотя это рушило все его планы, поспешил отправить в Фонтенбло королеву и придворных дам.

Карла V несколько ободряло лишь присутствие сестры Элеоноры и то доверие, которое она питала к своему прямодушному супругу; но, даже временно успокоившись, он чувствовал себя неуютно при дворе Франциска I. Дело в том, что король Франциск I был зеркалом прошлого, а Карл V прообразом грядущего. Современный монарх не понимал чувств средневекового героя; не могло быть и речи о симпатии между последним представителем рыцарства и первым представителем нарождающейся дипломатии.

Правда, Людовик XI с некоторой натяжкой имел право на звание дипломата, но мы придерживаемся мнения, что этот король был скорее алчным собирателем, нежели хитрым дипломатом.

В день прибытия императора в лесу Фонтенбло была устроена охота — излюбленное развлечение Франциска I. Карла V охота утомляла, тем не менее он ухватился за эту новую возможность, чтобы проверить, действительно ли он свободен. В разгар охоты он углубился в лес и скакал до тех пор, пока не очутился один-одинешенек в самой его чаще и не почувствовал себя вольным, как ветер в поле, как пташка в небе. Он почти успокоился, и к нему начало возвращаться хорошее расположение духа. И все же императору Карлу пришлось еще раз испытать беспокойство: подъезжая к месту сбора, он увидел Франциска I, возбужденного охотой, который спешил ему навстречу с окровавленным копьем в руке. Победитель при Мариньяно и Павии чувствовался в нем даже во время королевских забав.

— Полно, любезный брат, развеселитесь! — воскликнул король, когда оба монарха спешились возле дворца, и дружески взял Карла под руку, чтобы показать ему галерею Дианы, сверкающую дивной росписью Россо и Приматиччо. — Бог мой! Да вы не менее озабоченны, чем я в Мадриде. Но согласитесь, дорогой брат, у меня имелись на то веские основания — ведь я был вашим пленником! А вы мой гость: вы свободны, окружены почетом и вас ждет триумф. Порадуйтесь же вместе с нами если и не забавам, которые слишком ничтожны для столь блестящего политика, то хотя бы новой возможности хорошенько проучить этих толстобрюхих пивоваров из Фландрии, задумавших, видите ли, возродить свои коммуны… А еще лучше — забудьте на время о смутьянах и отдайтесь общему веселью! Но, может быть, вам не по душе наш двор?

— Ваш двор изумительно хорош, — ответил Карл V, — и я завидую вам, брат! Вы были при моем дворе и знаете, что он суров и мрачен; угрюмое сборище государственных мужей и генералов, таких, как Ланнуа,¹⁰⁴ Пескер, Антонио де Лейра; а у вас, кроме воинов и купцов, кроме Монморанси и Дюбелле,¹⁰⁵ кроме ученых — Бюде,¹⁰⁶ Дюшателя,¹⁰⁷ Ласкари,¹⁰⁸ есть также великие поэты и художники: Маро, Жан Гужон,¹⁰⁹ Приматиччо, Бенвенуто Челлини, и, главное, ваш двор украшают прелестные дамы — Диана де Пуатье, Маргарита Наваррская, Екатерина Медичи и множество других. И, право, брат, я начинаю думать, что охотно променял бы свои золотые прииски на ваши усеянные цветами поля.

— О! Вы еще не видели прелестнейшего нашего цветка! — наивно воскликнул Франциск, позабыв, что говорит с братом Элеоноры.