Асканио - Дюма Александр

Эта серьезная, почти строгая речь сразу все изменила. По мере того как Челлини говорил, лицо Дианы вытягивалось, лицо госпожи д'Этамп, напротив, прояснялось, а к Франциску I мало-помалу возвращалось хорошее настроение, и на лице его расцветала веселая улыбка.

— Простите, дорогая герцогиня! — воскликнул он. — Умоляю, простите меня за то, что я на секунду усомнился в вас! Скажите, чем я могу искупить свою вину и вернуть ваше расположение?

— Только тем, ваше величество, что исполните так же милостиво, как и мою, ту просьбу, с которой хочет обратиться к вам герцогиня, — ответил за фаворитку Бенвенуто.

— Челлини, вы знаете мое желание. Скажите о нем вместо меня, — произнесла госпожа д'Этамп гораздо любезнее, чем мог ожидать художник.

— Ну что ж, если госпожа герцогиня поручает мне быть ее посредником, разрешите сказать, сир, что она просит о вашем всемогущем вмешательстве в сердечные дела моего несчастного Асканио.

— Охотно вмешаюсь! — смеясь, воскликнул король. — Я от всей души желаю счастья этому славному подмастерью. Но как имя невесты?

— Коломба д'Эстурвиль, сир.

— Коломба д'Эстурвиль?! — вскричал Франциск I.

— Вспомните, ваше величество, что вас просит об этой милости герцогиня д'Этамп… Поддержите же мою просьбу, сударыня! — обратился Бенвенуто к герцогине, вновь вынимая из кармана злосчастное письмо. — Иначе его величество может подумать, что вы обращаетесь с этой просьбой просто из снисхождения ко мне.

— Вы действительно желаете этого брака, сударыня? — спросил Франциск I.

— Да, сир, желаю… — прошептала герцогиня. — Всем сердцем желаю…

Чтобы заставить госпожу д'Этамп несколько усилить свою просьбу, Бенвенуто пришлось еще раз показать кончик письма.

— Но я не знаю, — заметил Франциск I, — согласится ли прево назвать своим зятем человека без роду, без племени.

— Прежде всего, сир, — возразил Челлини, — прево, как верноподданный, должен желать лишь того, чего желает его король. Затем, Асканио вовсе не человек без роду, без племени. Его имя Асканио Гадди, и один из его предков был флорентийским подеста.¹²⁸ Правда, он золотых дел мастер, но в Италии занятие искусством не считается зазорным; и даже если бы Асканио не был древнего аристократического рода, он теперь французский дворянин, ибо я позволил себе вписать его имя вместо своего на грамоте, пожалованной мне вашим величеством. Не подумайте, сир, что это жертва с моей стороны. Для меня вознаградить Асканио — значит вдвойне вознаградить самого себя. Итак, Асканио владелец Нельского замка, и я позабочусь о том, чтобы у него не было недостатка в деньгах. Он сможет, если пожелает, оставить свое ремесло и приобрести роту копьеносцев или какую-нибудь должность при дворе. Я оплачу все расходы.

— А мы, разумеется, позаботимся о том, — сказал король, — чтобы такая щедрость не слишком истощила ваш кошелек.

— Так, значит, сир…

— Согласен, согласен! Пусть женихом будет Асканио Гадди, владелец Нельского замка! — от души смеясь, воскликнул король.

— Герцогиня, — вполголоса сказал Бенвенуто, — по совести говоря, вы не можете долее держать в Шатле владельца Нельского замка — это годилось лишь для подмастерья Асканио.

Герцогиня позвала одного из офицеров дворцовой стражи и тихо ему что-то сказала. Затем, повысив голос, добавила:

— Именем короля!

— Что вы приказали ему, сударыня? — спросил король.

— Ничего особенного, ваше величество, — ответил за нее Челлини. — Герцогиня послала за женихом.

— Но где же он?

— Там, где госпожа д'Этамп, зная доброту вашего величества, велела ему дожидаться воли короля.

Через четверть часа распахнулись двери приемной, где в ожидании Франциска I сидели Коломба, прево, граф д'Орбек, испанский посол и почти все сановники, за исключением виконта де Марманя, который все еще болел.

Служитель провозгласил:

— Его величество!

Вошел Франциск I под руку с Дианой де Пуатье, за ним между госпожой д'Этамп и Асканио, в лицах которых не было ни кровинки, следовал Бенвенуто Челлини.

При появлении короля все придворные обернулись к двери и, увидев эту странную группу, на секунду замерли в изумлении, а Коломба почувствовала, что вот-вот упадет в обморок.

Всеобщее удивление усилилось еще больше, когда, пропустив Челлини вперед, Франциск I во всеуслышание заявил: