Сокровища Валькирии. Правда и вымысел - Алексеев Сергей

Вчера, при свечке, он показался мне белобрысым, к тому же борода сильно меняла облик, но и признав в нем поджигателя и занимаясь перевязкой, я как-то не особенно вглядывался: никак не думал, что у него откроется еще одно лицо!

Теперь понятно, этот охотник выслеживал меня, журналы нес, порадовать хотел, но вчера сам угодил в ловушку. И если так, то кто же стрелял в него? Выходит, только «каркадилы»! Только они сейчас хозяйничают в горах и держат под контролем зону от Манараги до перевала, только их охрана и разведка рыщет и сидит в засадах по рекам, долинам, тропам и прочим горным путям.

Но все, кто против «каркадилов» – автоматически мои друзья…

– Наконец-то восход, – перебил мои размышления чекист. – Пожалуйста, открой мне солнце.

Я тут же вспомнил слепую старуху и выдернул пробку из угла: багровый, дымчатый диск заполнил все отверстие и сразу поблек огонь в печи.

– Ура! – сказал раненый и вскинул руки. – Я встретил тебя!

У меня кожу свело на макушке: сказано было так проникновенно, величественно и одновременно просто, что я увидел перед собой настоящего солнцепоклонника – крамольника! В этот час вокруг был полный штиль, погода поворачивала на мороз, но я лицом ощутил легкое дуновение ветерка – необычного, видимого, больше похожего на дыхание, хотя в избе ничто не колыхнулось, как бывает от ворвавшегося сквозняка…

***

Непривычное это явление длилось всего секунды две-три, и этого хватило, чтоб раненый глубоко заснул. Я выждал еще немного, вставил пробку на место и обнаружил противоположное состояние – вообще не хотелось спать, будто я не бегал по лесам весь день, а потом еще и ночь. Откуда-то появилась веселая бодрость, от которой хочется петь по утрам и которую я давно не испытывал.

И почти сразу же ощутил голод. Зачерпнув сыты, посидел возле огня, выпил полковша и захотел есть еще больше. Ни одежду, ни обувь я так и не смог просушить со вчерашнего дня, натянул на себя все сырое и, чтоб не мерзнуть, пошел скорым шагом распутывать вчерашние следы подстреленного быка.

Подмораживало хорошо, сверху гремел ледок, хотя под ним еще оставалась слякоть. Я отыскал место, где в потемках повернул с лосиного кровавого следа на человеческий – оба подранка разминулись возможно за полчаса друг от друга и по расплывшимся отпечаткам ботинок и копыт было непонятно, кто прошел первым. Человек шел по высокой террасе со стороны перевала, и зверь некоторое время тоже двигался параллельно с ним к заимке, однако вышел на следы пробежавшего стада и опять устремился за своими сородичами.

Через километр начали попадаться курумники, лес редел и впереди замаячила белая от снега горная цепь. Лоси вышли почти к самой кромке мелкой, угнетенной растительности и побрели вдоль каменных развалов.

Судя по следам, подранок двигался с большим отставанием, часто останавливался и, встряхиваясь, брызгал кровью на снег. Однако упорно не ложился, и это могло означать, что рана не смертельная и можно возвращаться домой. Я прошел до истока ручья, где останавливалось стадо, напился ледяной воды и стал спускаться к реке.

Охотничья страсть несколько притупила голод (все-таки, была надежда, мол, вот-вот найду гору мяса), и тут снова заговорило чрево – вторые сутки ничего не ел. Попробовал отвлечься археологией слова, но тут же вывел цепочку – ЕСТЬ – ЕДА – ЯСТИ – ЯД (травоядный, плотоядный), ЯДРО – внутренность, желудок? Ядреный – человек с крепким или сытым желудком.

Конечно, яд теперь означает только отраву, но я бы его принял сейчас…

Вероятно, голод и разозлил меня, подтолкнул в наступление.

– Я узнал тебя! – заявил я с порога, увидев что чекист не спит и выглядит немного лучше, чем вчера. – Ты ничуть не изменился, с тех пор, как расстались у дверей томского управления. Седина как консервант, фиксирует образ человека на долгие годы. Потому старцы никогда не стареют.

Комитетчик тянул паузу, такую длинную, что я успел снять ботинки и повесить их перед устьем печи. Видимо ждал, когда скажу все, чтобы принять решение, но вдруг спросил:

– Собака не пришла?

– Нет.

– Времени слишком мало… – проговорил он словно сам себе.

Я подбросил дров на гаснущие угли и расшевелил их кочергой. Надо было дожимать его.

– Ты не стареешь, не изменяешь образа, и все равно создается впечатление многоликости. Это что, профессиональные качества комитетчика?.. Но вместе с тем, сплошное дилетантство, чего не коснись. Прикрытие у тебя слабое, на охотника совсем не похож и белку бить не умеешь. Поверить, что ты искал меня только чтоб передать журналы с романом, невозможно. Пошел в горы – подстрелили! Да, и почему тебя забросили в безлюдные места без связи? Где спасательная радиостанция «комарик»? Связались бы с пролетающими самолетами, через два часа пригнали санрейс… Надеешься на товарища? Его до сих пор нет.