Лесная герцогиня - Вилар Симона

– Но сам-то ты видел ее? – нетерпеливо перебил разглагольствующего Леонтия Гизельберт.

– Нет, конечно, – удивленно приподнял подкрашенные брови грек. – Ведь вы сами велели, чтобы я был осторожен и не вспугнул ее раньше времени.

Гизельберт криво усмехнулся.

– Я вижу, ты произвел в свое время на мою благородную мачеху неизгладимое впечатление, грек, раз внушил ей такую привязанность. – И добавил задумчиво: – Звезда. Да еще и благочестивая дама. Проклятье! Этого нам еще не хватало! Лучше бы мы узнали, что она живет как последняя шлюха.

– Но, мессир, когда мы выполним наш план…

– Знаю, знаю, – заставил умолкнуть его Гизельберт. – Жаль только, что она рыжая. Терпеть не могу рыжих. Они редко бывают привлекательны.

Леонтий лишь улыбнулся.

– Когда вы увидите ее, то раскаетесь в своих словах. – И он разве что не облизнулся от приятных воспоминаний. Но в следующий миг оторопело охнул, когда Гизельберт сказал, что собирается взять Леонтия с собой. Стал отнекиваться: – Вы только все испортите, ибо если я с ней встречусь… Да и не так уже я молод, чтобы вновь совершать утомительное путешествие по Арденнскому лесу.

Но Гизельберт не признавал отговорок.

– Ты знаешь дорогу. Да к тому же ты единственный человек, который сможет опознать, что арденнская Звезда – именно та особа, которую мы разыскиваем.

Леонтий понял, что Гизельберта не переубедишь. Тот словно загорелся этой идеей и был столь нетерпелив, что хотя и послал гонцов к своим основным сторонникам, но, едва съехались первые шесть, как решил отправиться в путь.

– Главное, что Гильдуэн и Матфрид здесь. Они из лучших лотарингских семей. Да и близнецы из Верьвье что-то стоят, а слову аббата из Арлона и сеньора Адама Мезьерского все поверят. Так что если я и эти шестеро покажут под присягой, что имели плотскую связь с герцогиней, – этого будет вполне достаточно, чтобы опорочить сию благочестивую Звезду и заставить всех усомниться, что ее дочь – ребенок старика Длинной Шеи.

Они выступили в путь немедля. Ведь если Леонтий отыскал герцогиню, то не сегодня-завтра ее могут обнаружить и люди канцлера. Свой план Гизельберт поведал спутникам уже в пути. И, как и ожидал, он привел их в неописуемый восторг. Один рассудительный Гильдуэн потер родимое пятно на щеке.

– Наша история может плохо кончиться. Эта Звезда ведь не просто врачевательница лесных дикарей, она венчанная герцогиня, и у нее могущественная родня.

– …Которая просто отреклась от нее, когда это было им выгодно. Отрекутся и на сей раз. Особенно, если поймут, что ее слово ничего не будет стоить против показаний шестерых лотарингских вельмож и их принца. Да и Леонтий не откажется прикоснуться к лакомому кусочку. Не так ли, грек?

Леонтий мрачно плелся в конце кавалькады весело гогочущих беспечных молодцов. Он не хотел быть втянутым в эту историю, ведь когда-то покушение на Эмму стоило ему всей его карьеры. Правда, теперь он под защитой Гизельберта, но от красавчика-принца чего угодно можно ожидать, и Леонтий невольно съеживался, когда Гизельберт недвусмысленно намекал, что дочь Эммы может быть и его ребенком. Согласно кивал. Что ж, и такое возможно, но меньше всего он желал, чтобы выволокли на свет божий ту историю.

А ведь тогда Ренье просто отдал ему Эмму, не заботясь о последствиях. И это послужило крахом планов Леонтия. Нет, эта рыжая не к добру встретилась на его пути, и он не желал нового свидания, хотя и согласно кивал, когда эти чующие случку молодые жеребцы расспрашивали его, так ли уж хороша племянница Робертина и Каролинга. И вздрагивал. Какие имена! Как он не подумал об этом, когда сам возжелал ее. Но тогда он обладал могуществом, теперь же ощутил на собственной шкуре, что значит быть пешкой в чужой игре, и знал, что если история с герцогиней и сойдет с рук этим вельможным балбесам, то ему явно не поздоровится.

– А видели бы вы, как тоскует о ней варвар Роллон! – смеялся Гизельберт. – Что ж, если она ему так дорога, то наш христианский долг – украсить его надменную голову парочкой рогов.

– А ты не боишься греха? – вновь обращался к Гизельберту все еще сомневающийся Гильдуэн. – Ведь она – венчанная жена Длинной Шеи и по христианскому закону – твоя кровная родственница.

– И тем не менее я не поведу себя, как глупый Ипполит, убежавший от прелестей мачехи Федры, – улыбался Гизельберт. – Но если ты сомневаешься, Гильдуэн, я не держу тебя.

Гильдуэн видел, как темнели вечно меняющиеся глаза принца. Отвечал мрачно, но твердо: