Падение титана, или Октябрьский конь - Маккалоу Колин

— Просто образец совершенства!

— Скоро ты в этом убедишься. Она будет в Риме, когда я покончу с провинцией Африка. У нас с ней есть сын.

— Да, я слышала. Твой наследник?

— Не говори ерунды, Сервилия. Его зовут Птолемей Цезарь, и он будет фараоном Египта. Неплохая судьба для неримлянина.

— Действительно. Так кто же будет твоим наследником? Ты надеешься на Кальпурнию?

— Нет.

— Ее отец, кстати, совсем недавно снова женился.

— Да? Я еще не успел повидаться с Пизоном.

— Твой наследник — Марк Антоний? — продолжала допытываться она.

— На данный момент никакого наследника у меня нет. Но… надо подумать о завещании. — В глазах его что-то блеснуло. — Как поживает Понтий Аквила?

— Все еще мой любовник.

— Как мило. — Он поднялся, поцеловал ей руку. — Не печалься о своем сыне. Он еще может тебя удивить.

«Итак, возобновилось еще одно из старых знакомств. Значит, Пизон снова женился? Интересно. Кальпурния мне ничего не сказала. Такая же тихая, мирная. Мне нравится спать с ней, но детей у нас с ней не будет. Сколько я еще проживу? Сколько ни проживу, ребенка мне уже не вырастить, если Катбад прав».

Все дни были заполнены разговорами с плутократами, банкирами, с хранителем казны Марком Куспием, с кассирами легионов, с крупными домовладельцами и т. д. и т. п. А по ночам — бумаги, мерное щелканье счетов из слоновой кости. Где взять время на дружеские визиты? Теперь, когда Марк Антоний вернул серебро, казна значительно пополнилась, даже с учетом двух лет войны. Но Цезарь знал, что сделать надо еще очень многое и что одна из проблем будет стоить огромных денег. Их надо уплатить за тысячи и тысячи югеров хорошей земли, чтобы раздать ее отслужившим свое ветеранам тридцати легионов. Это ой как немало, а дни, когда такие участки отбирались у мятежных италийских городов и городишек, канули в прошлое. Дело еще осложнялось тем, что все ветераны были родом из Италии или Италийской Галлии и каждому полагался надел в десять югеров в тех местах, где они родились.

Гай Марий, который первым стал набирать в легионы неимущих, мечтал после службы селить их в провинциях, тем самым распространяя повсюду римский стиль жизни и латинский язык. Он даже начал осуществлять эту мечту — на острове Керкина, соседствовавшем с провинцией Африка. Отец Цезаря, главный агент в этом деле, постоянно там пропадал. Но все кончилось ничем. После сумасшествия Мария весь сенат воспротивился его программе. Так что, если ничего не изменится, земля будет куплена в Италии и Италийской Галлии — самая дорогая в мире земля.

В конце октября он все же выкроил вечер на званый обед в триклинии Общественного дома, свободно вмещавшем девять просторных лож и выходившем с одной стороны на широкую колоннаду вокруг сада перистиля. Поскольку день был солнечным, теплым, Цезарь велел открыть двери. Здесь, в этой трапезной, на фоне изысканных фресок, изображавших сражение у озера Регилл, Помпей Великий впервые увидел Юлию и влюбился в нее. Как радовалась Аврелия! Какой был триумф!

Но и сегодня в триклинии собрались далеко не последние римляне. Гай Матий со своей супругой Присциллой, Луций Кальпурний Пизон со своей новой женой, тоже Рутилией, но другой. Публий Ватиний также счел возможным прийти со своей обожаемой половиной Помпеей Суллой, хотя та некогда была замужем за хозяином дома. Луций Цезарь, как вдовец, был один. Его сын находился в провинции Африка под началом у Метелла Сципиона. Цезарь — республиканец, единственный из гнезда. Ватия Исаврик пришел с женой, старшей дочкой Сервилии Юнией. Луций Марций Филипп прибыл с небольшой армией, которую составляли его вторая жена Атия (племянница Цезаря), ее дочь от Гая Октавия, Октавия-младшая, и ее сын Гай Октавий-младший. А еще собственная дочь Филиппа, Марция (жена Катона, но близкая подруга Кальпурнии), и его старший сын, домосед Луций. Отсутствовали (но были приглашены) Марк Антоний и Марк Эмилий Лепид.

Меню было тщательно продумано, ибо Филипп слыл известным эпикурейцем, а Гай Матий, наоборот, любил простую еду. На первое подали креветок, устриц и крабов с рыбоводческих ферм Байи в изысканных соусах, а также в естественном и в слегка поджаренном виде. Гарниром к ним служили салат-латук, огурцы и сельдерей. Все щедро сдобрено маслом и полито уксусом. Копченый пресноводный угорь соседствовал с окунем в рыбном соусе и обвалянными в пряностях яйцами. Тут же лежал свежий хлеб с хрустящей корочкой, к нему было подано очищенное оливковое масло, в которое все желающие окунали ломти. Вторым эшелоном шло разнообразное мясо — от хрустящей, аппетитно потрескавшейся свиной ноги до всех разновидностей домашней птицы и поросят, запеченных в овечьем молоке, где их томили часами. Были тут и нежные свиные сосиски, слегка обжаренные и покрытые разбавленным тимьяновым медом, и тушеная баранина, ароматизированная душицей и луком, и ягненок, зажаренный в глине. Десерт составляли медовые пряники, сладкие пирожные с измельченным изюмом, выдержанным в приправленном специями крепленом вине. Плюс сладкие омлеты, свежие фрукты, клубника, привезенная из Альбы Фуценции, и персики из Кампании, где у Цезаря был свой сад. Плюс твердый и мягкий сыры, компот из слив и орехи. Плюс вина из лучшего фалернского винограда, красного и белого, а также вода из родника богини Ютурны.