Столпы Земли - Фоллетт Кен

Вдоль Фосдайка и проходила граница поля боя. Филип видел, как рваной толпой вышедшая из города армия короля Стефана построилась в три колонны. Было ясно, что Стефан поместил графов на правом фланге, ибо в своих красных и желтых туниках, с яркими знаменами выглядели они очень красочно. Они постоянно скакали взад-вперед, отдавая приказания рыцарям, советуясь друг с другом и координируя действия. Слева от короля с холма спускалось войско наемников: они двигались меньше, экономя силы, и были одеты в мрачные одежды серого и коричневого цвета.

А впереди армии Стефана, где голубая полоска канала, становясь едва заметной, исчезала среди деревьев, на поле наползало похожее на пчелиный рой войско мятежников. Сначала они казались неподвижными, но стоило посмотреть на них несколько минут, как становилось ясно, что они приближались, и сейчас, внимательно вглядевшись, Филип уже различал их размеренное движение. Он пытался прикинуть, какова численность вражеского войска. Похоже было на то, что обе армии приблизительно равны.

Филип ненавидел ситуации, когда он никак не мог повлиять на исход событий. Он заставил себя успокоиться и довериться провидению. Если Господу угодно, чтобы в Кингсбридже был новый собор, Он поможет Роберту Глостеру разбить короля Стефана, дабы Филип мог обратиться со своей просьбой к победившей принцессе Мод. А коли верх возьмет Стефан, Филипу придется смириться с Божьей волей, оставить свои честолюбивые планы и позволить Кингсбриджу снова скатиться во мрак и прозябание.

Как ни старался Филип, он и помыслить не мог о подобном исходе. Он жаждал победы Роберта.

Порыв налетевшего ветра грозил сбросить людей со свинцовой крыши собора на находившееся внизу кладбище. Ветер был обжигающе холодным. Филип почувствовал озноб и поплотнее закутался в свою сутану.

Когда до армии короля осталось не больше мили, войско мятежников остановилось. Мучительно было видеть перед собой противника и не иметь возможности разглядеть подробности. Уильяму хотелось знать, как он вооружен, каков его боевой дух, даже насколько сильны были вражеские воины. Мятежники снова медленно поползли, а сзади на Уильяма напирали рыцари, движимые тем же желанием получше рассмотреть неприятеля.

Конные рыцари Стефана выстроились в линию, держа, словно на турнире, наготове копья. Уильям неохотно приказал отвести коней своего отряда в тыл. Он велел сквайрам возвращаться в город и держать там коней под седлами на случай, если они вдруг понадобятся (он имел в виду — для бегства, но, разумеется, вслух этого не сказал). Если битва будет проиграна, лучше уж сбежать, чем умереть.

Наступило затишье, и казалось, что сражение так и не начнется. Ветер стих, а лошади успокоились, чего нельзя было сказать о людях. Король Стефан снял шлем и почесал голову. Уильям нервничал. Драться — это еще куда ни шло, но ожидание битвы вызывало у него тошноту.

Затем, как-то внезапно, атмосфера вокруг вновь накалилась. Откуда-то донесся боевой клич. Кони оробели. Раздавшиеся крики «ура!» почти тут же утонули в топоте копыт. Бой начался.

Отчаянно пытаясь разобраться, что происходит, Уильям огляделся вокруг, но все перемешалось, и, будучи пешим, он мог видеть только то, что творится рядом с ним. На правом фланге королевские рыцари, казалось, атакуют врага. Очевидно, их противник — войско графа Роберта и лишившиеся своих земель дворяне — давал достойный отпор. Тут же слева раздался крик, и, повернувшись в эту сторону, Уильям увидел среди наемников-бретонцев несущихся конников. При этом над армией мятежников раздался леденящий душу вой, исходивший, по-видимому, из толпы головорезов-валлийцев. На чьей стороне перевес, понять было невозможно.

Уильям потерял Ричарда из виду.

Вокруг начали падать десятки стрел, поднявшихся, словно стая птиц, из середины вражеского войска. Уильям поднял щит, прикрывая им голову. Он ненавидел стрелы — они разили без разбору.

Король Стефан с боевым кличем ринулся в атаку. Уильям обнажил меч и, увлекая за собой своих воинов, тоже бросился вперед. Но скакавшие справа и слева конники рассыпались веером и очутились между ним и вражеской армией.

Справа от Уильяма слышался оглушительный лязг железа, и воздух наполнился таким знакомым ему металлическим запахом. Это лорды короля бились с «лишенными наследства» дворянами. Ему было видно только, как сталкивались, вертелись, бросались друг на друга и падали воины и кони. Ржание животных смешалось с криками людей, и в этой какофонии Уильям уже слышал ужасающие вопли умирающих в страшных мучениях раненых. Его согревала надежда, что одним из них был Ричард.

Уильям вновь посмотрел налево и задрожал, увидев, как падают под ударами дубин и топоров валлийских дикарей бретонцы. В своем стремлении убить врага неистовые валлийцы выли, визжали и топтали друг друга. Возможно, они жаждали поскорее разграбить город. Бретонцев же ожидало лишь очередное недельное жалованье, и потому они дрались не так ожесточенно и постепенно отступали. Уильям был возмущен.

Его удручало и то, что до сих пор он ни с кем не сразился. Вокруг него были его рыцари, а впереди — конница. Он стал пробиваться вперед, поближе к королю. Вокруг кипело сражение: упавшие лошади, яростно дерущиеся люди, оглушительный звон мечей и тошнотворный запах крови. Но Уильям и король Стефан находились в этот момент в месте, где противника не было.

Филип все это видел, но ничего не понимал. Он понятия не имел о том, что происходит. Все смешалось: сверкающие клинки, мечущиеся кони, взлетающие и падающие знамена, приносимый ветром грохот сражения. Ад кромешный! Одни падали и умирали, другие вставали и продолжали драться, но кто побеждал, а кто проигрывал в этой битве, сказать было невозможно.

Стоявший неподалеку каноник в меховой мантии взглянул на Филипа и спросил:

— Что там делается?

— Не знаю. — Филип покачал головой.

Однако он продолжал во все глаза следить за развитием событий. На левой стороне поля боя какие-то люди бежали вниз по направлению к каналу. Это были одетые в серо-коричневые туники наемники, и, насколько мог судить Филип, они были воинами короля и спасались бегством, преследуемые раскрашенными дикарями из армии мятежников. Победные вопли валлийцев доносились даже сюда. У Филипа затеплилась надежда: воины Роберта Глостера побеждали!

Затем серьезные изменения произошли на другой стороне. Справа, где сражались конные рыцари, армия короля дрогнула и начала откатываться назад. Сначала ее отступление было чуть заметным, потом оно несколько ускорилось и наконец превратилось в настоящее бегство. На глазах у Филипа десятки королевских воинов повернули своих коней и во весь опор помчались прочь с поля боя.

Филип ликовал: на то была воля Господня!

Возможно ли, чтобы все закончилось так быстро? Мятежники наступали на обоих флангах; и лишь центр все еще продолжал удерживать свои позиции. Окружавшие короля рыцари дрались отчаянно. Но смогут ли они остановить бегство? Вполне возможно, что Стефан лично сразится с Робертом Глостером: порой один-единственный поединок между полководцами решал исход всей битвы, независимо от того, как проходило сражение. Так что это еще не конец.

Счастье изменило королю с невероятной быстротой. В какой-то момент обе армии были равны, с обеих сторон воины бились отчаянно, и вдруг люди Стефана ударились в бегство. Уильям пришел в уныние. Слева от него бежали по склону холма наемники-бретонцы, которых догоняли и сбрасывали в канал валлийцы, а справа графы со своими знаменами на боевых конях мчались прочь от врага в направлении Линкольна. Только центр держался: король Стефан находился в самой гуще событий, круша направо и налево своим огромным мечом, а вокруг него, словно стая волков, яростно бились воины графства Ширинг. Но положение было ненадежным. Король мог оказаться в окружении. Уильям молил Бога, чтобы король поскорее начал отступать, но у Стефана было больше храбрости, чем здравого смысла, и он продолжал драться.

Уильям почувствовал, что основное сражение переместилось влево. Осмотревшись, он увидел, что стоявшие за бретонцами фламандские наемники пошли в атаку и начали теснить валлийцев, которые теперь вынуждены были защищаться. Завязался рукопашный бой. Воины Ранульфа Честерского, сражавшегося в центре, бросились на фламандцев, и те оказались зажатыми между отрядом Ранульфа и валлийцами.

Видя такое дело, король Стефан бросил своих рыцарей вперед. Уильям решил, что Ранульф совершил ошибку, ибо, если к его отряду подойдут королевские воины, он сам окажется зажатым с двух сторон.

Внезапно Уильям очутился в самой середине сражения. Прямо перед ним упал один из его рыцарей.

На Уильяма набросился здоровенный рубака с окровавленным мечом. Уильям легко парировал удар: он был еще полон сил, а его противник уже устал. Уильям сделал выпад, целясь в лицо врагу, но промахнулся и отразил еще один удар, затем поднял над головой меч, который держал двумя руками, умышленно подставляя себя под клинок противника, и, когда тот сделал шаг вперед, со всей силы обрушил его на плечо нападавшего. Лезвие меча разрубило латы мятежника, его ключица хрустнула, и он замертво упал.