Столпы Земли - Фоллетт Кен

— Наверняка летом мне было бы проще найти работу на стройке, — согласился Том.

— Да еще зима наступила слишком рано. Но все это мы бы как-нибудь пережили, если бы только у нас не украли свинью.

Том утомленно кивнул:

— Единственное утешение — это знать, что проклятому вору придется теперь испытать все муки ада.

— Надеюсь.

— Ты не уверена в этом?

— Священники только говорят, что им все известно. На самом деле это совсем не так. Вспомни моего отца.

Том отлично помнил. Одна стена приходской церкви отца Агнес совершенно разрушилась, и его наняли, чтобы перестроить ее. Священникам не разрешалось жениться, но у этого была экономка, а у экономки имелась дочка, и ни для кого в деревне не было тайной, что священник-то и был отцом девочки. Красивой Агнес не была даже тогда; но зато молодая кожа пылала румянцем, а энергия буквально переполняла ее. Порой она разговаривала с Томом, пока тот работал, и, случалось, налетевший ветерок прижимал к ней легкое платьице, и Том мог рассмотреть все изгибы ее тела, даже пупок, почти так же ясно, как если бы она была раздетой. Однажды ночью она вошла в крохотную хижину, где он спал, прижала к его губам руку, делая знак хранить молчание, и стянула с себя платье, чтобы он мог полюбоваться ее наготой при свете луны; тогда он обнял ее крепкое юное тело, и они предались любви.

— Мы оба были невинными, — произнес он вслух.

Агнес знала, о чем он думает. Она улыбнулась, но затем ее лицо снова сделалось печальным, и она сказала:

— Кажется, это было так давно.

— Мы уже можем есть? — подала голос Марта.

От запаха похлебки у Тома заурчало в животе. Он окунул свою миску в котелок и зачерпнул несколько кусочков репы, плавающих в жиденькой кашице. Тупой стороной лезвия ножа он надавил на один из них. Репа была еще абсолютно сырая, но Том решил больше не ждать. Он протянул по полной миске детям и жене.

Агнес выглядела задумчивой и опустошенной. Она подула на похлебку, остужая ее, затем поднесла миску к губам.

Дети мгновенно расправились со своими порциями и попросили добавки. Том снял с огня котелок, прихватив его, чтобы не обжечь руки, полой плаща, и вылил остатки в миски Альфреда и Марты.

Когда он снова сел рядом с Агнес, она спросила:

— А ты как же?

— Я поем завтра.

Она была слишком утомленной, чтобы возражать.

Том и Альфред подбросили поленьев в костер и принесли еще дров, чтобы хватило на всю ночь. Затем, закутавшись в плащи, они улеглись спать на опавшую листву.

Том спал чутко, так что, когда Агнес застонала, он моментально проснулся.

— Ты чего? — прошептал Том.

Она снова застонала. Минуту спустя, продолжая лежать с закрытыми глазами, сильно побледневшая, она отозвалась:

— Дите подходит.

Сердце Тома остановилось. «Нет! Только не здесь, — заклинал он. — Только не на замерзшей земле, только не в лесу».

— Но ведь еще не пора.

— Да, прежде времени.

Том заставил себя говорить спокойно:

— Воды уже отошли?

— Вскоре после того, как мы вышли от лесника, — тяжело дыша, произнесла Агнес, открывая глаза.

Том вспомнил, как она вдруг нырнула в кусты, будто бы по естественной нужде.

— А схватки?

— Тогда и начались.

Даже виду не подала! Это было так похоже на нее.

Проснулись Альфред и Марта.

— Что случилось? — спросил Альфред.

— Ребеночек рождается, — отозвался Том.

У Марты потекли слезы. Том нахмурился.

— Сможешь дойти обратно до сторожки лесника? — спросил он, обращаясь к Агнес. Там, по крайней мере, у них будет крыша над головой и солома, чтобы лечь, и хоть какая-то помощь.

Агнес покачала головой:

— Дите уже опустилось.

— Тогда потерпи, скоро все закончится.

Они находились в самой глухой части леса. С утра им не встретилось ни одной деревни, и, если верить леснику, до ближайшего жилья они смогут добраться только к завтрашнему вечеру. Это означало, что найти повивальную бабку им не удастся и принимать ребенка Тому придется самому, на морозе, и только дети будут его помощниками, а если произойдет что-нибудь серьезное, у него нет ни необходимых знаний, ни лекарств…

«Я во всем виноват, — проклинал себя Том. — Это я довел ее до нищеты. Она доверилась мне и вот теперь вынуждена рожать под открытым небом среди зимы». Он всегда презирал мужчин, которые делали детей, а потом бросали их на произвол судьбы, но сейчас он был ничем не лучше их. Его обжигал стыд.

— Я так устала, — слабеющим голосом сказала Агнес. — Боюсь, я не смогу родить этого малыша на свет Божий. Мне бы отдохнуть. — Ее лицо, покрытое испариной, блестело в неверном свете костра.

Том понял, что обязан собраться и поддержать Агнес, придать ей сил.

— Я помогу тебе, — сказал он.

В том, что должно было произойти, не было ничего загадочного или сложного. Ему уже доводилось несколько раз видеть, как рождаются дети. Обычно роженице помогали женщины, и это естественно, ведь они знают, как чувствует себя мать, но если надо, эту работу может проделать и мужчина. Прежде всего нужно устроить ее поудобнее, затем выяснить, скоро ли начнутся роды, затем приготовить все необходимое и, наконец, успокоить и подбодрить жену.

— Ну как ты? — спросил он Агнес.

— Холодно.

— Придвинься поближе к огню, — сказал Том. Он снял плащ и расстелил его в ярде от костра. Агнес попыталась встать. Том легко подхватил ее и бережно опустил на приготовленное место.

Он сел рядом. Шерстяная туника, поверх которой она носила плащ, застегивалась спереди по всей длине на пуговицы. Он расстегнул две из них и просунул ладони. Агнес судорожно вздохнула.

— Больно? — обеспокоенно спросил Том.

— Нет. — Слабая улыбка тронула губы Агнес. — У тебя руки холодные.

Он ощутил округлость ее живота, который, казалось, стал несколько заостренным по сравнению с прошлой ночью, когда они вдвоем спали в соломе на полу крестьянской лачуги. Он слегка надавил и почувствовал контуры еще не рожденного ребенка. Том нащупал начало плода, прямо под пупком Агнес, но никак не мог найти его окончание.

— Попка есть, а головы нет.

— Это потому, что он уже выходит, — сказала жена.

Он укрыл Агнес плащом, подоткнув его со всех сторон. Теперь нужно было быстро все приготовить. Он взглянул на детей. Марта хлюпала носом. Альфред испуганно наблюдал за происходящим. Хорошо бы поручить им что-нибудь.

— Альфред, возьми котелок и сходи к ручью. Помой его как следует и принеси свежей воды. Марта, нарви тростника и сплети мне пару веревок такой длины, чтобы можно было сделать петли. Быстро! К утру у вас будет братик или сестренка.

Они убежали. Том вытащил нож и кусочек твердого камня и принялся точить лезвие. Агнес снова застонала. Том положил нож и взял ее за руку.

Он так же сидел с ней, когда рождались и другие дети: Альфред, затем Матильда, прожившая только два года, потом Марта и, наконец, ребенок, родившийся мертвым, мальчик, которого Том собирался назвать Гарольдом. Но всегда с ними был еще кто-то, кто помогал и подбадривал: мать Агнес при рождении Альфреда, деревенская повитуха, когда рождались Матильда и Гарольд, а Марту принимала сама хозяйка поместья. На этот раз ему придется все делать самому. Но он не будет показывать своего волнения: Агнес должна чувствовать себя уверенной и счастливой.

Схватки прошли, и она несколько расслабилась. Том сказал:

— Помнишь, когда ты рожала Марту, леди Изабелла была у нас повивальной бабкой.

Агнес улыбнулась:

— Ты строил лорду часовню и попросил ее послать служанку в деревню, чтобы привести бабку-повитуху…

— А она как закричит: «Эту старую ведьму? Да я бы не доверила ей принимать даже щенков моей собаки!» И она пустила нас в свою спальню, и, пока Марта не родилась, лорд Роберт не мог лечь спать.

— Она была доброй женщиной.

— Да, не много таких среди знатных дам.

Вернулся Альфред, неся котелок, полный ледяной воды. Том поставил его около огня так, чтобы вода была теплой, но не кипела. Агнес вытащила из-под плаща полотняный мешочек, в котором были чистые тряпки, приготовленные ею заранее.

Пришла Марта с пучком тростника.

— Зачем тебе веревка? — спросила она.

— Для одного очень важного дела. Ты все увидишь, — сказал Том. — Плети как следует.

Альфред выглядел встревоженным и смущенным.

— Пойди принеси еще дров, — приказал Том. — Надо сделать большой костер.

Радуясь, что ему нашлось дело, Альфред ушел.

Лицо Агнес напряглось, когда она снова начала тужиться, выталкивая из утробы младенца; она исторгла низкий звук, похожий на скрип качающегося на ветру дерева. Том видел, что эта потуга ей дорого стоила, так как забрала последние силы. Всем сердцем он желал оказаться на ее месте и самому выстрадать эти муки, лишь бы принести ей хоть какое-то облегчение. Наконец схватки утихли, и Том смог вздохнуть. Казалось, Агнес задремала.