Падение титана, или Октябрьский конь - Маккалоу Колин

— Несколько горячих голов оттолкнули Авиена и метнули камни… ну… на самом деле булыжники. Потом полетел целый град. Мне удалось спасти Саллюстия, но два его спутника были убиты.

Цезарь откинулся в кресле, потрясенный.

— Два моих сенатора умерли? Их имена?

— Я не знаю, — ответил Антоний, вновь покрываясь холодным потом. Он судорожно искал что-нибудь оправдательное и наконец выпалил: — Я имею в виду, что не посещал заседаний сената. У меня, как у твоего заместителя, была куча дел.

— Если ты спас Саллюстия, то почему он сейчас не с тобой?

— Он в очень плохом состоянии. Я привез его в паланкине. Ему пробили голову. Но он не парализован, и у него не удар. Армейские хирурги говорят, что он поправится.

— Антоний, почему ты допустил это? Я жду объяснений.

Рыжевато-коричневые глаза расширились.

— Я не виноват, Цезарь! Ветераны вернулись в Италию такие недовольные, что любые увещевания только подливали масла в огонь. Они смертельно оскорблены, что всю работу в Анатолии ты поручил бывшим республиканцам, и их возмущает тот факт, что при демобилизации выделят землю и им.

— А теперь скажи мне, что сделают десятый с двенадцатым, когда придут в Рим?

Антоний тут же ответил:

— Поэтому я и поспешил сюда, Цезарь! Они настроены убивать. Я думаю, ты должен уехать из города, чтобы обезопасить себя.

Изрезанное морщинами, но все еще не стареющее лицо окаменело.

— Ты отлично знаешь, Антоний, что в такой ситуации я никуда не уеду. Это меня они хотят убить?

— Они убьют тебя, если найдут, — сказал Антоний.

— Ты в этом уверен? Ты не преувеличиваешь?

— Нет, клянусь!

Цезарь осушил бокал и поднялся.

— Ступай домой и переоденься, Антоний. Надень тогу. Я через час соберу сенат. В храме Юпитера Статора, на Велии. Будь добр, приди.

Он прошел к двери, высунул голову и позвал:

— Фаберий! — Потом взглянул на Антония. — Что ты застыл там, как кретин? Я ведь сказал, заседание через час.

«Не так уж плохо», — думал Антоний, выходя на Священную дорогу, где его ожидали друзья.

— Ну? — нетерпеливо спросил Луций Геллий Попликола.

— Он собирает сенат через час, хотя не знаю зачем.

— Как он все воспринял? — спросил Луций Варий Котила.

— Плохие новости делают его Тарпейской скалой, и я не знаю, как он их воспринял, — нетерпеливо ответил Антоний. — Пошли ко мне, в мой старый дом, я должен поискать тогу. Он хочет, чтобы я тоже присутствовал.

Лица у его спутников вытянулись. Ни Попликола, ни Котила сенаторами не являлись, хотя по рождению имели на это право. Но Попликола однажды пытался убить своего отца, цензора, а Котила был сыном ссыльного. Когда Антоний возвратился в Италию, они связали все свои чаяния с его восходящей звездой, надеясь на взлет, если Цезаря вдруг не станет.

— Он уедет из Рима? — спросил Котила.

— Он? Уедет? Да никогда! Успокойся, Котила. Легионы принадлежат теперь мне, и через два дня старик будет мертв. Солдаты разорвут его на куски. В Риме наступит хаос, и я, как заместитель диктатора, займу диктаторский пост. — Он остановился, пораженный. — Не могу понять, почему мы не провернули все это раньше?

— Как мы могли, когда его не было? — сказал Попликола и нахмурился. — Одно меня теперь беспокоит…

— Что? — испугался Котила.

— У него больше жизней, чем у кошки.

Настроение у Антония улучшилось. Чем дольше он думал о разговоре с Цезарем, тем больше убеждался, что все сделал правильно.

— Даже кошки когда-нибудь умирают, — самодовольно заявил он. — Ему пятьдесят три. Пора как-никак.

— Мне доставит огромное удовольствие объявить вне закона этого жирного слизняка Филиппа! — вскричал Попликола.

Антоний разыграл возмущение.

— Луций, он же твой сводный брат!

— Он вычеркнул нашу мать из нашей жизни! За это мало и казни.

Сенаторов в храме Юпитера Статора собралось очень мало. «Вот что еще надо сделать, — подумал Цезарь. — Пополнить сенат». Двадцать четыре ликтора застыли у стен. Он поискал глазами великого говоруна Цицерона. Тщетно. Хотя тот был в Риме и его тоже оповестили о срочном собрании. Нет, как же можно войти в сенат Цезаря?! Это капитуляция. Этому не бывать.

Курульное кресло из слоновой кости, подобающее диктатору, стояло между курульными креслами консулов на временном возвышении. Поскольку народ сжег курию Гостилия, устроив Клодию погребальный костер, олигархический орган правления Рима вынужден был искать пристанища то здесь, то там. А такими пристанищами для заседаний могли служить только действующие храмы, в большинстве своем не способные вместить много народу. Но храм Юпитера Статора легко вобрал в себя около шестидесяти почтенных отцов.