Лесная герцогиня - Вилар Симона

Принц прочел брезгливое недоверие на ее лице. Подался вперед.

– Я поклялся вам. Не унижайте же меня, я сказал правду. Я полюбил вас. И не знал, что чувство к вам вонзится в меня, как клинок, – столь же неожиданно и болезненно. И что с того дня я не буду знать покоя, что ни исповедь, ни разум, ни воля не смогут заставить не мечтать о встрече с вами, избавят от желания прикоснуться к вам…

Он потянулся к ней, но она отшатнулась. Старалась не выказать того отвращения, что испытывала. Ей это почти удалось. Стояла отвернувшись, глядя на огонь в камине. Два признания в любви за один вечер – не слишком ли? И оба от мужчин, которые обошлись в свое время с ней жестоко. Но одного она готова была простить, готова была поверить. Ибо сама любила его. Но другой… Ее только зарождавшееся к нему чувство было погребено под пеплом обиды и ненависти. И ничто уже не могло пробудить его. В глубине души она испытывала к Гизельберту лишь гнев, злость и отвращение. И не верила ему. Все клятвы принца могут оказаться ложью. Умелым притворством, как тогда, когда он очаровал ее в Арденнах. Зачем он делает это? Она находила лишь один ответ: он надеялся расположить ее к себе, узнать, где ее дочь.

Она поглядела на него спокойно, почти надменно.

– Чего вы хотите от меня, принц?

– Я хочу тебя.

Эмма саркастически усмехнулась.

– И только-то?

Он уловил насмешку в ее голосе. Но сдержался. Он ожидал, что она не поверит ему, но хотел надеяться, что ему все же удастся вновь расположить ее к себе. Ему это было необходимо, ибо, борясь с собой, мечась и проклиная себя, он понял, что словно болен рыжей мачехой. Она не шла у него из головы, и, пока был в Меце, он думал о ней, даже послал людей в Белый Колодец, велев разыскать ее и привезти. Но его люди вернулись ни с чем. Селение опустело, люди ушли, а где Эмма с ребенком, никто не мог предположить. И тогда он затосковал.

Он видел, что Гильдуэн и другие догадываются, что с ним. Он ссылался на болезнь, на то, что печален, понимая, что навсегда останется хромым, но они его слишком хорошо знали, перешептывались у него за спиной. А потом в Мец прибыл священник Гункмар и сообщил, что Эмма с дочерью прибыла к королеве Этгиве и та везет ее к Ренье в Стене. И тогда Гизельберт словно ожил. Во-первых, если рыжая привезет дочь к Ренье, тот может выполнить угрозу и объявить ее наследницей. А во-вторых… Во-вторых, он вновь хотел видеть Эмму. Чтобы избавиться от ее колдовской власти над собой, чтобы вновь подчинить ее, сделать своей. Как тогда, в Арденнах, когда она, ласковая и доверчивая, сама льнула к нему. О, как он желал, чтобы она опять стала прежней! И сейчас почти ненавидел ее за упрямство.

– Клянусь, я многое мог бы сделать для тебя, Эмма.

В ее глазах он прочел все ту же холодность.

– Что ж, тогда окажи любезность – повесься.

Она не верила ему. Он и не ожидал скорой победы. Заговорил спокойно и доверительно:

– Сейчас ты полностью в моих руках, Эмма. Я волен поступить с тобой, как мне будет угодно. Но я не желаю, чтобы ты ненавидела меня, желаю возродить ту веселую женщину, что смеялась моим шуткам и хотела меня глазами. Но я виновен перед тобой. Я признаю. Слышишь, я признаю свою вину. Ранее я никогда не говорил этих слов женщинам, но никогда, ни перед одной и не желал извиниться. Поэтому не искушай мое терпение!

Он почти выкрикнул последние слова, и она испугалась. Если его чувство к ней и было любовью, то подобной адскому пламени. В ней не было тепла, лишь обжигающая боль.

Эмма медленно опустилась на скамью у прялки, огладила рукой кудель. Была по-прежнему напряжена, но старалась казаться спокойной.

– Допустим, я вам поверю.

Он глядел на нее исподлобья.

– А у тебя нет другого выхода. Сейчас все в моих руках. – Он вдруг усмехнулся. – Стене оказался легкой добычей для меня. Рождественская ночь отвлекла внимание, и мне не стоило большого труда тайно проникнуть во дворец и сменить охрану. Подумать только, как легко это вышло. Само божественное провидение вело меня. А ведь дворец полон людьми, знатью со свитой. Но никто и опомниться не успел, как я ввел отряд в главный зал и объявил всех своими пленниками. И Длинную Шею также. Они все ждут теперь моего распоряжения. Король, Рикуин Верденский. Все. И ты тоже. – Он бросил на нее быстрый взгляд. – Мне нужно, чтобы ты выступила перед ними и объявила, что Адель Лотарингская – не дочь Ренье. Тогда мои права станут неоспоримыми. Если же ты не подчинишься, я расскажу всем, что ты была моей любовницей, вступила в кровосмесительную связь, а также принадлежала моим людям. Я втопчу тебя в грязь и настрою против тебя знать, сообщив, что ты послужила причиной гибели отпрысков знатнейших лотарингских родов. Ты будешь опорочена, сослана, и твоя дочь останется беззащитной.