Баязет - Пикуль Валентин

Карабанов придержал револьвер в руке есаула.

– Простите, – извинился он, – но я так и не понял, какой же национальности будут ваши дети?

– Очевидно, греческой, ибо моя сестра замужем за фанариотом и зовет меня после свадьбы жить в Афинах.

– А это где? – спросил Ватнин.

– Это уже в Греции, сотник, – пояснил Карабанов. – Он совсем, видать, запутался, этот малый. Черт с ним, нам из его продажной шкуры даже лаптей не сплести… Пускай ползет куда хочет. Я спать пойду…

Карабанов ушел, и человек Вселенной, над головой которого прошумело столько знамен, быстро юркнул в амбразуру, поспешно скрываясь в ночи. Егорыч, до этого времени молчавший, нащупал на мушку винтовки его согнутую от страха спину, и выстрел эхом заблуждал в подземелье.

– Даром я тащил его, што ли? – сказал казак, и Ватнин с ним согласился.

– Так-то, – сказал, – оно и вернее будет…

Прошел есаул в свою клетушку, затеплил фитиль.

Сапоги снимать не стал, подложил под ноги лошадиную попону; старенькая койка заскрипела под его грузным телом.

– Почитаем…

Хвать рукой – а книжицы-то и нету: видать, курят уже, стервецы. Ругаясь, Ватнин поднялся на фас. В слабо освещенном угловом каземате светился огонек чьей-то цигарки.

– Ты, Дениска? – спросил Ватнин.

– Я, сотник…

Ватнин выдернул из зубов казака цигарку. Высыпал табак, развернул обгоревшую бумажонку. Прочел: «…глазами гляди весело, отвечай бодро…» Перевернул бумажку с другой стороны: «…ногу ставь плотно, каблука не жалея…» Ватнин ткнул бумажкой в нос Дениске:

– Она?

– Мой грех, – сознался казак. – И табачку не стало во что завернуть. А корочку-то мы не скурили. Вот она, ваше благородие, зелененькая!

Ватнин треснул Дениску по башке переплетом:

– До чего же ты… беспокойный!

………………………………………………………………………………………

Шарль Делафон, бойкий корреспондент восьми французских газет, плативших ему по франку за строчку, отбросил перо и встал.

– Мне надоело писать об этом, – сказал он. – Восток похож на дурную книгу в роскошном переплете. Русские оказались смелее нас: благородным лезвием этой войны они разрезают те последние страницы, на которые весь мир только в страхе закрывал глаза!

Шарль Делафон достал из ледоделательной машины тонкую пластинку прозрачного льда, с хрустом разгрыз ее на молодых зубах.

– Будри опять рыщет у стен крепости? – спросил он.

– Я не знаю, где он рыщет, но я знаю другое: служа прессе, нельзя быть заодно и шпионом, – ответил ему рыжебородый Диего Хуарец, испанский художник, оратор, журналист, гарибальдиец и демократ, в прошлом матрос тайного клипера.

Миссис Уоррен, в прическе которой «букль д’амур», несмотря на адскую жару, держались весьма исправно, решила защитить графа де Будри:

– Он, бедный, так много потерял на лигатуре турецкого золота, что маленькое любопытство в пользу Фаик-паши будет вполне простительно. Как угодно, господа, но я целиком на стороне турок, которым дарована конституция, а русские продолжают оставаться варварами. Они плодят завоевателей, словно шампиньоны под навозом: бонапартизм Гурко, Черняевых и Скобелевых угрожает древней культуре Востока, и священный долг Европы – защитить Турцию от русского вандализма…