Травяной венок. Том 2 - Маккалоу Колин

Наемник, который за тысячу денариев охотно бы обезглавил всю свою семью, проявил неподдельную готовность.

– Разумеется, сделаю все от меня зависящее, Секст Луций. Я знаю, что старика нет к северу от Тибра, а потому начну искать его на юге.

Через шестнадцать дней после того, как корабль, ведомый Публием Мурцием, покинул Остию, он вошел в порт Цирцеи, находящийся менее чем в пятидесяти милях вдоль побережья ниже Остии. Матросы были измотаны, запасы воды исчерпаны.

– Извини, Гай Марий, но это необходимо было сделать, – заявил Публий Мурций, – мы не можем продолжать идти на юго-запад.

Гай Марий, не протестуя, кивнул:

– Необходимо так необходимо. Я остаюсь на борту. Его ответ показался слишком необычным Публию Мурцию, и он почесал затылок. И только на берегу он все понял. Все Цирцеи говорили о событиях в Риме и об осуждении Гая Мария за измену; если вне Рима такое имя, как Сульпиций вряд ли было известно, то Гая Мария знали повсюду. Капитан быстро вернулся на свой корабль.

Выглядя гнусным, но решительным, Мурций предстал перед своим пассажиром.

– Извини, Гай Марий, но я человек почтенный, судовладелец, и мое дело придерживаться установленного порядка и перевозить грузы. Никогда в своей жизни я не занимался контрабандой и не хочу начинать этим заниматься сейчас. Я всегда платил портовые налоги и акцизные сборы – и нет никого ни в Остии, ни в Путеолах, кто мог бы это опровергнуть. И то, что я не могу тебе помочь, кажется мне знаком богов, который они послали мне с этим ужасным несвоевременным ветром. Бери свои вещи, и я помогу тебе перенести их в шлюпку. Ты точно так же сможешь найти другой корабль. Я не скажу ни слова о твоем пребывании на борту, но рано или поздно мои матросы проговорятся. Если ты отправишься немедленно и не будешь пытаться нанять другой корабль здесь, с тобой все будет в порядке. Ступай в Таррацину или Кайету.

– Я благодарен тебе за то, что ты не выдал меня, – любезно отвечал Марий. – Сколько я задолжал тебе за мое путешествие сюда?

Но Мурций отказался от дополнительного вознаграждения.

– Того, что ты мне дал в Остии, вполне достаточно. А теперь, пожалуйста, уходи!

Между Мурцием и двумя рабами, сидевшими у левого борта, Марий ухитрился перелезть через борт корабля и спустился в шлюпку, в которую сел, выглядя очень старым и разбитым. Он не взял с собой раба или слуги, его хромота усилилась и Мурций вдруг почувствовал гордость за то, что более шестнадцати дней Марий был его пассажиром. И этот вечно жалующийся человек понял, что не может просто так высадить Мария. Поэтому он, в сопровождении двух своих рабов, вытащил шлюпку на берег к югу от Цирцей и прождал несколько часов, пока один из рабов не вернулся с нанятой лошадью и провизией.

– Мне очень жаль, – страдальчески сказал Публий Мурций после того, как он и два его раба подсадили Мария в седло, – я хотел бы помогать тебе и дальше, Гай Марий, но не смею. – Он заколебался, а потом вдруг выпалил: – Ты осужден за великую измену, пойми сам. Когда тебя поймают, то должны будут убить.

– Великая измена? – Марий задохнулся от гнева. – Perduellio?

– Ты и все твои друзья были осуждены центуриями и именно центурии приговорили вас.

– Центурии! – Марий изумленно покачал головой.

– Тебе лучше отправляться, – сказал Мурций, – удачи тебе!

– Пожелай лучше удачи себе, теперь, когда ты избавился от причины своих несчастий, – отозвался Марий.

Он пришпорил свою лошадь и рысью поскакал к роще. «Я правильно сделал, что покинул Рим, – думал Марий. – Надо же, центурии! Сулла решил искать моей смерти. А ведь сколько раз за последние двенадцать дней я называл себя дураком за то, что оставил Рим. Сульпиций был прав, и сейчас я убедился в этом. Теперь уже слишком поздно, чтобы поворачивать назад, и я должен постоянно твердить себе это. Оказывается я всегда был прав! Я даже не мечтал о центуриальном суде! Я достаточно хорошо знал Суллу и полагал, что он прикончит нас тайно. Но я не думаю, что он такой дурак, чтобы попытаться это сделать со мной! Однако, что знает он и чего не знаю я?»

Как только Марий заприметил жилье, он слез с лошади и пошел пешком. Езда верхом подвергала его слишком суровому испытанию, но лошадь была необходима, чтобы нести его небольшой запас золота. Как далеко он от Минтурн? Тридцать пять миль, если держаться Аппиевой дороги. Болотная деревушка была полна москитов, но зато находилась в уединенном месте. Зная, что молодой Марий отправился туда, он решил, что Таррацина подождет. Минтурны должны быть много лучше – большой, безмятежный, процветающий и почти нетронутый италийской войной город.