Травяной венок. Том 1 - Маккалоу Колин

Взрыв смеха отвлек его от этих мыслей. Он отошел от борта и обнаружил, что его сын – неплохой моряк: корабль бойко бежал вперед, подгоняемый ветерком, и плохого моряка наверняка стошнило бы; Юлия тоже выглядела неплохо.

– Вся моя семья привержена морю, – сказала она, когда Марий подошел к ней ближе. – Это не распространяется разве что на моего брата Секста – все дело, вероятно, в его одышке.

Корабль, на котором они плыли в Патры, постоянно сновал между двумя берегами, принося владельцам немало денег, выручаемых за перевозку пассажиров и грузов, поэтому Марию была предоставлена какая-никакая каюта. Впрочем, он не сомневался, что Юлия ждет не дождется, когда они сойдут на берег. Поскольку Марий намеревался продолжить морское путешествие по Коринфскому заливу, она, оказавшись в Патрах, отказалась двигаться дальше, пока они не совершат сухопутное паломничество в Олимпию.

– Как странно, – рассуждала она, трясясь на ослике, – что величайший храм Зевса находится на этом захолустном Пелопоннессе! Почему-то мне всегда казалось, что Олимпия – это у подножия горы Олимп.

– Греки есть греки, – отвечал Марий, которому не терпелось как можно быстрее оказаться в провинции Азия; впрочем, ему не хватило духу отказать Юлии в столь естественной просьбе. Путешествие в компании женщины все меньше отвечало его представлению о том, чем надлежит заниматься в пути.

Однако в Коринфе он повеселел. Когда за полвека до этого Муммий сравнял город с землей, все его сокровища были переправлены в Рим. Город так и не поднялся из руин. Вокруг могучей скалы под названием Акрокоринф хлопали на ветру дверьми брошенные, разваливающиеся дома.

– Это – одно из тех мест, где я намеревался поселить своих ветеранов, – поведал Марий с легкой грустью, когда они брели по пустынным улицам Коринфа. – Ты только посмотри! Тут как раз недостает жителей! Столько пригодной для возделывания земли, порт на берегу Эгейского моря и порт на берегу Ионического, все предпосылки для процветания торговли. А как они со мной поступили? Отвергли мой земельный закон!

– Потому что его предлагал Сатурнин, – вставил Марий-младший.

– Совершенно верно. А также потому, что эти болваны в сенате не смогли понять, как важно предоставить солдатам из простонародья землицы, на которой они могли бы провести остаток дней. Никогда не забывай, Марий-младший, что простонародье не располагает ни деньгами, ни какой-либо собственностью. Я открыл для простонародья путь в армию, я влил в Рим новую кровь, сделав пригодным для больших дел сословие, прежде остававшееся совершенно никчемным. Между прочим, солдаты из простонародья оказались мужественными воинами: они продемонстрировали это в Нумидии, в Аквах Секстиевых, при Верцеллах. Они сражались не хуже, если не лучше, чем солдаты старой выучки, хотя те тоже не дали маху. Что же теперь, отмахнуться от них, смыть в сточную канаву? Нет, их нужно усадить на землю. Я знал, что ни первый, ни второй классы никогда не позволили бы им селиться на собственно римских землях в Италии, поэтому и выступил с законопроектами о поселении их в подобных местах, где как раз требуются новые жители. Они бы принесли в наши провинции римский дух и подарили нам новых друзей. К сожалению, предводители собрания и всадников считают Рим исключительным явлением, чьи привычки и образ жизни ни следует распространять по миру.

– Квинт Цецилий Метелл Нумидийский, – с отвращением проговорил Марий-младший. В доме, где он вырос, это имя никогда не произносилось с любовью. Напротив, он никогда не слышал его без прозвища Хрюшка. Однако Марий-младший поостерегся называть так этого человека в присутствии матери, которая ужаснулась бы, услыхав от сына такое словечко: «хрюшка» была детским эвфемизмом половых органов девочки.

– Кто еще? – спросил его Марий.

– Принцепс сената Марк Эмилий Скавр, великий понтифик^[46] Гней Домиций Агенобарб, Квинт Лутаций Катул Цезарь, Публий Корнелий Сципион Назика…

Прекрасно, достаточно. Они вызвали противодействие своих клиентов-плебеев и сколотили фракцию, с которой не удалось сладить даже мне. Потом – это случилось в прошлом году – они изъяли из употребления даже названия законов Сатурнина.

– Его закон о зерне и его земельные законопроекты, – подхватил Марий-младший, который теперь, вдали от Рима, отлично находил общий язык с отцом и все время старался добиться от него похвалы.

– За исключением моего первого земельного закона, по которому моим солдатам из простонародья позволено селиться на островах у африканского побережья, – напомнил ему Марий.