Падение титана, или Октябрьский конь - Маккалоу Колин

— Это значит, — ответил Плавтий, — что Гай Октавий наследует все деньги и имущество Цезаря, что он будет безумно богат. Но Марк Антоний ожидал, что наследником будет он, и это ему не понравилось.

— Цезарь усыновил меня. Я больше не Гай Октавий. Я — Гай Юлий Цезарь-сын.

Произнося это, Октавий как будто раздался в плечах, глаза лучились энергией, он улыбался.

— Плавтий не сказал, что, как сын Цезаря, я наследую также его огромное политическое влияние и его клиентуру. А это по крайней мере четверть Италии и почти вся Италийская Галлия, потому что к Цезарю перешла и вся клиентура Помпея Магна. Теперь все эти люди станут моими клиентами — моими законными сторонниками, давшими клятву исполнять мои приказания.

— Вот почему твой отчим не хочет, чтобы ты принял это ужасное наследство! — воскликнул Плавтий.

— Но ты примешь? — усмехнулся Агриппа.

— Конечно приму. Цезарь верил в меня, Агриппа! Передавая мне свое имя, Цезарь хотел сказать, что считает меня достаточно состоятельным, чтобы продолжить его усилия и поставить на ноги Рим. Он знал, что я не смогу наследовать его военный плащ, но для него это значило меньше, чем судьба Рима.

— Это же смертный приговор, — простонал Плавтий.

— Имя Цезаря никогда не умрет, я позабочусь об этом.

— Не надо, Октавий! — взмолился Плавтий. — Пожалуйста, не надо!

— Цезарь верил в меня, — повторил Октавий. — Как я предам это доверие? На моем месте разве он отказался бы? Нет! И я тоже не откажусь.

Наследник Цезаря сломал печать на письме матери, взглянул на него и бросил в жаровню.

— Глупая, — вздохнул он. — Но она и всегда была глупой.

— Я думаю, она тоже умоляет тебя не принимать наследство? — спросил Агриппа, вновь возвращаясь к еде.

— Она говорит, что ей нужен живой сын. Ха! Я не намерен умирать, Агриппа, как бы сильно Антоний этого ни хотел. Хотя зачем это ему, понятия не имею. Неважно, как будет поделено имущество, раз он не наследник. Может быть, — продолжал Октавий, — мы неправильно судим о нем. Может быть, его главное желание — вовсе не деньги Цезаря, а его влияние и клиентура.

— Если ты не намерен умирать, тогда ешь, — сказал Агриппа. — Давай, Цезарь, ешь! Ты не крепкая, жилистая старая птица, как твой тезка, и в желудке у тебя вообще ничего пока нет. Ешь!

— Не называй его Цезарем! — тонким голосом воскликнул Плавтий. — Будучи усыновленным, он становится Гаем Октавианом, но не Цезарем, нет.

— А я буду называть его Цезарем, — упрямо ответил Агриппа.

— А я никогда, никогда не забуду, что первым человеком, который назвал меня Цезарем, был Марк Агриппа, — сказал наследник, ласково глядя на друга. — Ты будешь мне верным, да? До конца?

Агриппа принял протянутую ему руку.

— Буду, о Цезарь.

— Тогда ты возвысишься вместе со мной. Я клянусь тебе в этом. Ты станешь могущественным и знаменитым. Сможешь выбирать среди всех дщерей Рима.

— Вы еще очень молоды, чтобы понимать, на что вы идете! — в отчаянии ломая руки, проговорил Плавтий.

— Не так уж и молоды, — сказал Агриппа. — Я думаю, Цезарь знал, чего хочет. Он сделал свой выбор не зря.

Поскольку Агриппа был прав, Октавиан^[3] принялся есть, стараясь не думать об удивительной перемене в своем положении. В данный момент его должна беспокоить лишь астма. Цезарь помог ему, сведя его с Хапд-эфане, а тот обрисовал эту хворь во всей ее неприглядности. Раньше ни один врач не откровенничал с ним. Теперь, чтобы выжить, ему придется следовать всем наставлениям Хапд-эфане. Исключить из рациона мед и клубнику, сдерживать свои эмоции, направляя их в позитивное русло. Пыль, цветочная пыльца, соломенная труха, шерсть животных, сильные запахи всегда будут провоцировать приступы. С этим ничего не поделаешь. Единственный выход — стараться избегать всего этого, что, собственно говоря, возможно далеко не всегда. И хорошим моряком он никогда не станет — из-за морской болезни. Он должен избавиться и от страха, что тоже непросто, ведь мать не переставая внедряла в него этот страх. «Наследник Цезаря не должен знать страха, ибо сам Цезарь не ведал его. Как я могу наследовать имя Цезаря и его безмерное dignitas, если буду стоять на публике с синим лицом, посвистывая, как меха в кузне? Но я преодолею свои страхи и свой недуг, ибо я должен. Хапд-эфане сказал, что надо делать зарядку. Плюс правильное питание и спокойствие. Но как наследнику Цезаря успокоить себя?»