Моонзунд - Пикуль Валентин

Ударила рында, заменявшая гонг. Матросня замерла, разинув рты, когда тяжкой поступью, слегка вразвалочку, вышли на ковер прославленные борцы. Как положено, сделали они друг другу четкое «лесалю». Встали в позу «ангард». Внаклонку. Левая нога при этом – вперед. А правая рука сразу начинает искать запястье руки противника – для захвата его.

Итак, борьба началась. Семенчук видел перед собой низенький лоб кочегара. Из-под опаленных возле котлов бровей на него – в зорком прищуре – глядела узкая щелка враждебных глаз.

– Семенчук, хватай его! – подбадривали линкорные.

Но собралось здесь немало и ребят с крейсеров.

– Безголовый, шмякни линейщика, как лягушку!

Офицеры призывали к порядку. Дамы лорнировали борцов.

Ура! Есть! Семенчук уже держал запястье Безголового. Доля секунды. Стремительный перехлест тела – бросок «тур-де-тет».

Громадная туша кочегара, издавая запах пота, скользит вдоль спины гальванера, ловко переводимая им в партер.

Так. Хорошо.

Теперь следует двойной зажим. Шея у Безголового – будто отшлифованное бревно. Никак не взять. Пальцы с нее соскальзывают, как с телеграфного столба. С колоссальным напряжением Семенчук все же умудрился собрать свои пальцы в замок на этой шее.

Дело сделано. Даже не верилось.

– Ломай крейсерского борова! – орут ему приятели…

Семенчук уже ощутил, что его противник начинает звереть. Дикая, первобытная сила его не сдавалась. Безголовый легко пришел на «мост». Перевел себя в «тур-де-бра», молотя по ковру ногами, словно мотылями паровой машины. Семенчук понял, что победа, если она и состоится, то лучший ее вариант – ничья. Но корабельная братва ничьей не простит… Здесь не та публика: или повали, или сам ложись! А ничьей не нужно. Не затем собрались.

– Игнатушка, не выдавай!

– Трошка, покажи класс!

Один прием за другим – призы, парады, скамейки. Семенчук хотел забить врага своей техникой. Но каждый раз его мастерство (и его немалая сила) встречали обратный натиск могучего опытного борца.

Из узких лезвий глаз Безголового струилась ненависть к противнику… Еще туше! Опять туше! Семенчук сумел бросить Безголового на ковер, тот стоял на четвереньках – нерушимый, словно Николаевский чугунный мост через Неву…

Борьба. Пот. Сила. Пыхтенье. Время.. Гвалт!

Эта галдящая братва, эти офицеры в первых рядах, эти нарядные красавицы в шляпах, украшенных гроздьями цветов, – никто из них не знает сейчас, во имя чего борется 1-я бригада линейных сил Балтийского флота… «И пусть не знают!»

От страшного напряжения на туловище Безголового вдруг с треском лопнуло трико, обнажив его существо с тыла. Семенчук по-прежнему стойко выдерживал соперника в партере, а тот выставил себя на всеобщее обозрение. Семенчук его не отпускал. Молодые ребята-мичмана – те просто катались от хохота. А солидные каперанги были искренно возмущены подобной картиной:

– Это… ни на что не похоже! Павиан какой-то… Уберите этот срам! Как можно? Здесь же находятся дамы…

Никак не ожидавшие такого афронта дамы деликатно отвлеклись, рассматривая благородную гладь моря. Только одна восторженная курсистка (кажется, дочь адмирала Свешникова) вперилась в корму Безголового как зачарованная…

– Давайте гонг! – приказал адмирал Свешников.

Ударила рында, объявляя вынужденный антракт. Перерыв в борьбе буквально обрушился на Семенчука, как бедствие. Он понимал, что вторично ему вряд ли удастся так ловко захлестнуть противника. Борцов увели в каземат противоминной батареи. Семенчук, слабо надеясь на свою победу, решил попробовать с другой стороны:

– Слушай, приятель, мне очень надо попасть в Питер…

– А! – одним звуком отозвался Безголовый.

– У меня там невеста… ждет… понимаешь?

– У? – вроде удивился тот.

– Надо… Как бы тебе объяснить? Надо…

– О!

– Уступи. Ста рублей с линкоров не пожалеем…

– Ы, – ответил ему Безголовый, пролезая в новое трико.

Гонг!

На этот раз он обрушил Семенчука на ковер плашмя, сразу на две лопатки. «Севастополь» содрогался от рева матросов:

– Подножка была! Не по правилам…

– Верно все! Ногу не тронул… – кричали крейсерские.

Семенчук встал с ковра и… заплакал. Плачущего борца повели к трапу дружки-приятели и поклонники. Публика еще долго неистовствовала, но уже ничто не спасет положения. Семенчук-то ведь лучше всех знал, что подножки не было. Все правильно!

* * *

Сильный ветер взмывал воду гельсингфорсского рейда. Рвало с голов бескозырки – колесами они долго еще катились по волнам, намокая, и утопали. Стучали на ветру, словно пушечные громы, брезентовые чехлы мостиков. Под бортами линкоров мотало и било на волне дежурные катера и вельботы.