Ингвар и Ольха - Никитин Юрий Александрович

Девки, насупившись, помогли Ольхе снять старое платье. Руки у них были умелые, быстрые. Зверята гоняла их явно для острастки. И удивительное платье помогли надеть так, будто само оказалось на ней.

Ольха чувствовала, как по телу пробежали сладкие мурашки. Ткань была нежной и удивительной, будто прохладные струи пробежали по коже. От нее исходила свежесть и бодрость, спина сама гордо выпрямлялась.

– Я тоже не верю, – призналась она. – Если червяки, то волшебные. Людям такое не под силу. Откуда это здесь?

– Еще отец Ингвара добыл. Он был вожаком шайки разбойников. Ходил даже в дальние страны, мир повидал, себя показал. Кое-что привез.

– И жену?

– Нет, жену нашел в Новгороде… Украл, можно сказать. Без благословения родителей. Ты как родилась в этом платье! Разве что рукава чуть заузить… У тебя руки совсем не бойцовские.

Ее глаза оценивающе ощупывали фигуру странной гостьи. Ольха чувствовала, что могучая женщина удивляется: как она, с такими тонкими запястьями, могла владеть боевым мечом? Ну, во-первых, мечи тоже разные. Есть легкие, есть средние, есть тяжелые, а также двуручные. А во-вторых, в схватке не столь важна сила, как умение. Да и быстрота нужна не только при ловле блох. А ее и младших братьев учили лучшие бойцы племени!

Князь Олег потянулся до хруста в суставах. Лицо было усталым, но когда повернулся к Ингвару, глаза блеснули странным весельем.

– Работа идет к концу… Как у тебя, воспитанник?

– Терпимо, – ответил Ингвар. – Только какой конец? И середки не видно.

– Моя к концу, – ответил Олег мирно.

Ингвар посмотрел вопросительно, но великий князь, видимо, решил, что все объяснил. Он часто говорил загадочно, уверенный, что его понимают с полуслова.

В главной палате на трех столах были расстелены карты, лежали толстые манускрипты, свертки грамот. В углу стояло низкое деревянное ложе. Олег, даже став князем, не отказался от причуд отшельника спать на твердом.

Ингвар напряженно ждал. Олег мог бы за государственными делами вспомнить и о пленной княгине. Это тоже дело государственной важности. Везде недовольство русами, довольно искры, чтобы вспыхнуло восстание. А племен подгребли под свою руку столько, что на одного руса уже по сто славян. Если не больше. Никакая отвага и сила рук не спасут. Мир нужен как воздух, и древлянка могла бы как-то скрепить…

Как же, подумал он досадливо. Она скрепит! Так скрепит, что вдрызг все разлетится. А русы не то что к своим островам на море улетят, а за море вверх тормашками.

Олег, разминая застывшую спину, прошелся по горнице, выглянул в окно:

– Погодка разгулялась…

– Старики дождь обещают, – осторожно напомнил Ингвар.

– Ну, старики не всегда угадывают. Пора дать людям отдохнуть.

– Соколиную охоту? – встрепенулся Ингвар.

Он всегда был большим любителем соколиной охоты, у него были лучшие сокольничьи. Странно, сейчас сердце не застучало чаще. Он натужно вообразил себе, как сокол срывается с руки, взмывает в небо и стремительно догоняет птицу, бьет на лету… Увы, сердце продолжало тукать ровно, будто капли осеннего дождя по подоконнику.

Хуже того, он знал почему. Еще хуже, чувствовал, что сердце начинает стучать только в определенном случае. И боялся признаться даже себе, что уже не знал, кто из них пленник.

– Я не люблю охоту, – ответил Олег, поморщившись. Ингвар с раскаянием вспомнил, что князь ни разу не был на охоте, хотя не было ему равных ни в стрельбе из лука, ни в метании копья. – Просто хочу проехаться по киевским лесам… Хочу ехать целый день, не встречая врагов. Хочу заодно погостить в твоем загородном тереме.

Ингвар ощутил беспокойство. Он не был в загородном доме года два. А за последние пять лет заезжал разве что с полдюжины раз. В последний раз отвез туда пленницу. Сам удивился запустению, но, как всегда, махнул рукой. Мужчины не должны обращать внимание на такие мелочи.

Олег смотрел зорко:

– Не готов?

– Да все дела, – пробормотал Ингвар. Он отвел взор. – Дела…

– Эх, не понимаешь… Мы зачем себе Русь творим на новом месте? Чтобы нужда в городских стенах отпала вовсе! Чтобы люди могли селиться хоть в лесу, хоть в поле, хоть на болоте – и ни одна двуногая тварь не смела тронуть! Вчера еще каждый не то что за городской стеной, за крепкими ставнями отсиживался!.. Да еще и дверь на ночь бревном подпирал. А теперь некоторые уже ставни на ночь не закрывают, ленятся. Нужды нет. Ни воров, ни татей.

– Знаю, сам ночной охраной год заведовал, – пробормотал Ингвар.

– А теперь еще и пределы Руси раздвигаем для того, чтобы везде кончилась брань между соседями! Чтоб можно было ставить дом вдали от городских стен, чтобы никто не пришел и не порушил, чтобы была уверенность в дне завтрашнем, чтобы могли сеять, зная, что урожай соберут они же…

Ингвар уронил голову. Разве не для того он с карающим мечом вторгался в пределы враждующих племен, истреблял старейшин, порой устилал трупами поля?

– Я буду ждать тебя в загородном доме, князь, – пообещал он. – Убедись, что мир везде.

– А селяне?

– Свободны. Я никого не давлю поборами.

– Щади народ, – повторил Олег с нажимом. – Дай встать на ноги. Себе в ущерб, но налоги пока не бери. Пусть закрепятся на новых для них землях. Пусть соберут хоть три-четыре урожая!.. А нам хватит дани с тех, кто присоединяться к нам не желает. Надо будет, еще кого-нибудь из богатых соседей примучим.

– Когда желаешь пожаловать?

Олег задумался:

– Да чего откладывать? Сегодня… нет, сегодня поздно, завтра и загляну к тебе. Посмотрим, как ты устроился.

Он говорил спокойно, но Ингвар ощутил угрозу. Олег всеми силами раздвигал пределы Руси, теперь хочет видеть результаты своего труда. А их видел не в данях и захваченных в полон, а в прекращении распрей в пределах Руси. По его замыслу, мечи должны обнажаться только на границах да еще дальних заставах. А вся Русь – это сплошное засеянное поле с золотой пшеницей, города и села со счастливым народом, тучные стада. Всякий, кто мешал его планам, становился врагом.

– У меня все мирно, – повторил Ингвар.

– Завтра увидим, – пообещал Олег, в голосе прозвучала зловещая нотка. – А сейчас кликни воевод. Они бражничают внизу. Надо будет продумать, как лучше наладить полюдье. Много несправедливости предвижу в эту зиму… Надо установить, с кого сколько, а больше – ни-ни!

Ингвар скривился. С побежденных почему не взять вдвое? Они должны оплатить и расходы на войну. Это только справедливо. Покорись сразу, не было бы похода против них, сражений, сирот с обеих сторон.

– Я сейчас вернусь, – пообещал он. – Одна нога здесь, другая там!

Он сбежал вниз, прислушался на ходу. Воеводы и знатные бояре все еще гуляют, орут песни. Княжьи пиры затягиваются надолго. Для князя удобно: воеводы под рукой, можно призвать и на совет, можно дать наказ и сразу отправить на заставу богатырскую. А что расходов больше, так их оплачивают покоренные. Чем больше противятся, тем больше платят. Они сами содержат тех, кто их усмиряет огнем и мечом…

Он пробежал мимо, страшась вызвать гнев князя, ежели обнаружит. Выскочил на крыльцо, огляделся. К счастью, Павка еще не уехал, заболтавшись с дворовыми девками. Увидев выскочившего на крыльцо воеводу, ударил коня в бок пятками, уже поворачивая в сторону ворот.

– Стой! – крикнул Ингвар страшным шепотом, рискуя быть услышанным на пятом поверхе князем. – Стой, шельма!.. Едь сюда!

Павка пытался сделать вид, что не слышит, но Ингвар сказал ясно:

– Клянусь, убью, если сейчас уедешь!.. Ты меня знаешь.

Павка знал грозного хозяина. Помертвев, подъехал, повесив голову. Сейчас он должен был быть уже на полдороге к терему Ингвара.

– Ну… – пробормотал он виновато, – слово по слову, хвостом по столу… Ничо ж не случилось. Ни одна не брюхатая.

– Слушай, – сказал Ингвар тихо, он покосился вверх, – лети сейчас в мой загородный дом…

– Эт который? – спросил Павка. – У тебя их два.

– В который Боян увез Ольху! – гаркнул Ингвар. Он ощутил, как от злости даже волосы на загривке вздыбились. Черт, зря наорал на верного дружинника. Это для него, Ингвара, существует только тот, в котором содержится пленница, а второго как будто нет вовсе. Как вообще ничего на свете больше нет. – И там возьми на себя охрану. Понял?

– Там Боян, Окунь…

– Которые уже сели в лужу? Ах да, ты тоже был с ними. Словом, стеречь пуще зеницы ока.

– Что-то ждешь? – спросил Павка деловито. Он сразу стал серьезен и даже подобрался, как кот перед прыжком на мышь.

– Не знаю, – огрызнулся Ингвар. – Не нравится мне, что с Асмундом увязался Студен. Мужик он хороший, но тревожно мне… А тебе я все еще доверяю, хоть подгаживал мне частенько.

– Воевода! – оскорбился Павка.