Моонзунд - Пикуль Валентин

– Кто виноват?

– Не знаю. Очевидно, сама и виновата…

Кемпке с огорчением выяснил, что Клара уже мать – у нее маленькая девочка. С большой неохотой, едва цедя слова, женщина призналась ему в своем сожительстве с одним офицером флота.

– Флота? – переспросил Кемпке, начиная ревновать.

– А что тут удивляться? – Она предложила вина, с удовольствием выпила сама и, кажется, быстро пьянела. – Такова уж судьба почти всех либавских женщин. Еще гимназистками, едва пробудятся чувства, они ежедневно видят перед собой блистательных, ловких и богатых офицеров флота. В театре, в церкви, в парке – всюду они встречают офицеров с кораблей, которые пришли в Либаву сегодня, а завтра уйдут опять…

Кемпке стал осторожненько выспрашивать – кем был этот обожатель Клары? в каких чинах? где плавал? Она отвечала рассеянно:

– Я плохо в этом понимаю что-либо. Знаю только, что мой сожитель не плавал. Он, кажется, состоял при штабе адмирала фон Эссена, который недавно умер, если можно верить газетам.

– Фон Эссен? Сам командующий Балтийским флотом?

– Да. Он при нем что-то делал. По секретной части…

Далее она заговорила с явной горечью:

– У меня в роду все перепуталось. Столько наслоений, столько религий, трагедий. Одно колено враждовало с другим. И дед смотрел на Россию, а бабка на Германию… Одна из моих теток даже удрала в цыганский табор, там и пропала навсегда. Для девушки из такой семьи билет на бал в Морском собрании офицеров очень многое значил в жизни. Почти все…

Кемпке еще прошелся по комнатам. Вернулся с вопросом:

– Клара, не отрицай – ведь ты его любила?

Губы женщины, розовые от вина, задрожали:

– Очень. Но сейчас… ненавижу!

– Что он сделал тебе худого?

– Он подлец, как и все эти русские. Три года он скрывал от меня, что в Петербурге у него жена. Дети… куча детей! Но теперь, – заключила Клара, – все это кончилось. Я свободна теперь. И хорошо, что кончилось именно так: они ушли, а вы пришли…

Последнюю фразу женщины Кемпке истолковал на свой лад и попросил разрешения остаться ночевать. В нем даже проснулся юмор флотских кадетов времен герцога Каприви.

– Клара, – предложил он, стукаясь своими острыми коленями об ее круглые колени, – послушай, Клара, не закоптить ли нам стекла в этом чудесном домике?

– Возвращайся на свой «Тетис», бродяга, – отвечала женщина, охмелев. – Ступай… Да. И зашивай на нем пробоину… Боже, до чего это смешно – зашивать корабль, будто рваное платье. Нет, милый Ганс, – погрозила она ему пальцем, – только не сегодня. Мы еще будем вместе, но… потерпи, дружок.

На прощание она его поцеловала:

– Либава уже ваша, и вместе с Либавой вам досталось такое сокровище, как я… Ха-ха-ха! Я еще тебя осчастливлю.

Уходя от нее, Кемпке счастлив никак не был.

– Ты еще не забыла его? Скажи – мне не ревновать?

– Он бежал из Либавы, даже не простившись со мной. Иногда я натыкаюсь в своем доме на его вещи, и мне, поверь, противно.

– Ты мне потом покажи его вещи, – попросил фон Кемпке, ревнуя, однако. – Может, что-либо из этих вещей пригодится для меня. Тебе будет не жалко с ними расстаться?

– Милый Ганс, да забери ты хоть все!

Дверь закрылась. Женщина осталась одна. Она допила вино.

Потом долго бродила по комнатам, размышляя…

О чем?

* * *

В Либаву снова прибыл гросс-адмирал принц Генрих Прусский. Хиппер водил его, как туриста, по кораблям, принцу показывали сквозные пробоины бортов, он видел разрушения надстроек. В грудах искореженного железа еще подсыхала кровь, уже загнившая, и куски человеческих тел. Его высочество, почти помертвелый в недоумении, исследовал работу русских мин типа «08(15)», от взрыва которых гребные валы выбивало из дейдвудов, а плоскости рулей гофрировало в гармошку. Русская артиллерия еще раз подтвердила свой первый класс по самым высоким мировым стандартам: русский снаряд – страшный снаряд. Порою в борту зияла небольшая скважина, в которую с трудом просунешь кулак, но загляни внутрь – и ты увидишь, какой кромешный хаос произвел русский снаряд внутри корабля…

Впечатление было незабываемое. Принц Генрих поскучнел.

– Это катастрофа, – сказал он. – Отныне, пока господь бог не пошлет нам в дар Ригу, пока не десантируем на Эзеле и Даго, все крупные операции флота на Балтике я строго запрещаю. Отныне порядок таков: увидели один русский корабль в море – бейте его, если вас двое; увидели два корабля русских – удирайте на всех парах, даже если вас трое…