День гнева - Перес-Реверте Артуро

— Бей их! Расквитаемся с лягушатниками! Пусть заплатят!..

Плата — чудовищна. На каждой улице в центре, на каждом перекрестке, в каждой подворотне валяются убитые. Французы не жалеют картечи, которая уже смела с балконов и крыш почти всех испанских стрелков, а гренадеры, егеря и фузилеры ведут беспрестанную пальбу залпами по крышам, террасам и чердакам. Так погибли несколько женщин, швырявших в неприятеля цветочными горшками, молотками, а то и табуретками. Среди убитых — Анхела Вильяпандо, 36 лет, уроженка Арагона, получившая пулю на улице Фуэнкарраль, а на улице Толедо та же участь постигла Каталину Кальдерон и Марию Антонию Монрой, 37 и 48 лет соответственно, на улице Сольдадо — Тересу Родригес Паласьо, 38 лет, а на улице Хакометресо — вдову Антонию Родригес Флорес. Торговец Матиас Альварес смертельно ранен в тот миг, когда стрелял по французам с балкона своего дома по улице Санта-Ана. На углу Толедо и Консепсьон-Херонима пуля попала в левое бедро Сегунде Лопес дель Постиго, которая бросала в проходивших внизу французов разной кухонной утварью.

Но многие из тех, кого убивают или ранят французские пули, участия в боях не принимали, а подвернулись под выстрел по чистой случайности или когда хотели спрятаться, укрыться где-нибудь. Так вот на улице Эспехо шальной — а может, пущенной после тщательного прицеливания, кто ж это знает? — пулей убита юная Каталина Касанова-и-Перрона — дочка алькальда дома и двора дона Томаса де Касановы — и малолетний брат ее Хоселито, а на углу улиц Роса и Лусон погибла перед самой своей свадьбой Каталина Пахарес де Карнисеро, 16 лет, и ранена была ее горничная Дионисия Арройо. Среди десятков тех, кто не сражался, но пал жертвой уличных боев — Эсколастика Лопес Мартинес, 36 лет, уроженка Каракаса; Хосе Педроса, 30 лет, оба — на площади Себада; Хосефа Дольс де Кастельяр — на улице Панадерос; Мария Франсиска де Партеарройо, вдова, — на улице Кордон, и еще немалое количество других, в том числе дети Эстебан Кастареа, Марселина Искьердо, Клара-Мишель Сазерви и Луис Гарсия Муньос. Передав сего последнего, семи лет от роду, в руки его матери и хирурга, отец и старший брат, до тех пор не принимавшие участия в охвативших Мадрид событиях, взяли старинную фамильную саблю, охотничий нож, два пистолета и пошли на улицы.

* * *

Французы стреляют без предупреждения и оклика. На улице Тесоро рота гвардейских гренадер, которой придано полевое орудие, дает залп по густой толпе, где смешались жители окрестных домов, зеваки и беженцы. На месте погибают Хуан Антонио Альварес, садовник из Аранхуэса, и семидесятилетний неаполитанец Лоренцо Даниэль, взятый ко двору учить инфантов итальянскому. Падает раненым Доминго де Лама, смотритель туалетных комнат королевы Марии-Луизы. Пытаясь поднять его, ползающего по земле в крови, учитель начальных классов Педро Бласкес, не имеющий иного оружия, кроме перочинного ножика в кармане, подвергается нападению гренадера. Преследуемый французом до внутреннего двора, Бласкес умудряется уйти от него и вернуться к раненому. Вверив его попечению соседей, он направляется домой, на улицу Орталеса, однако по злосчастному стечению обстоятельств, едва завернув за угол, сталкивается нос к носу с французским часовым. Не сомневаясь, что, если бросится бежать, солдат уложит его выстрелом в спину, Бласкес набрасывается на него и пытается всадить ему в шею свой ножичек, причем получает в ответ удар штыком в бок. Ему все же удается как-то отбиться от француза, убежать по улице Инфантес и скрыться в доме своей знакомой — Тересы Миранды, преподавательницы в пансионе. Напуганная тем, что творится вокруг, та открывает дверь лишь после настойчивых просьб Бласкеса, предстающего перед нею в крови, с ножиком в руках и, по собственному его признанию, сделанному несколько позже друзьям, — в столь брутально-героическом виде, «какой и Гомеру не снился». Впустив нежданного гостя и заставив его раздеться до пояса, дабы обработать рану, Тереса влюбится в учителя начальных классов до полного самозабвения. Выждав положенный законом и обычаем срок и оповестив о своем решении всех, кому это надлежит знать, Педро Бласкес и Тереса Миранда спустя год обвенчаются в церкви Сан-Сальвадор.

* * *

А покуда учитель Бласкес лечит свою колотую рану, в центре города продолжаются бои. Хотя главные проспекты заняты и перекрыты французами, однако ни атаки кавалерии, ни плотный огонь пехоты не смогли пока что очистить Пуэрта-дель-Соль, где все еще держатся, не смущаясь огромными потерями и силою напора, группы горожан. И то же самое происходит на Антона Мартина, Пуэрта-Серрада, в верхней части улицы Толедо и на Пласа-Майор. Там, под аркой, выводящей к улице Нуэва, на прислугу восьмифунтового орудия нападает до полусотни оборванных, грязных, косматых людей, вылезших из подворотен и подвалов и короткими перебежками, маленькими группами сумевших подобраться вплотную. Это бывшие заключенные королевской тюрьмы, расположенной недалеко отсюда, на площади Провинсиа. Вооруженные самодельными пиками-заточками, ножами и всем, что сумели подобрать по дороге, они с присущей их каторжной братии неустрашимой свирепостью ударяют на французов, набрасываются на них со всех сторон и буквально раздирают их в клочья возле пушки, завладев мундирами, саблями, ружьями. Облегчив трупы от всего ненужного покойнику достояния — включая и золотые зубы, — уголовники, которыми предводительствует некий галисиец по имени Соуто — по его словам, три года назад он служил в матросах на фрегате «Сан-Агустин» и был при Трафальгаре, — разворачивают пушку, наводят ее в створ улицы Нуэва и площади Гвадалахарских ворот и открывают огонь по французской пехоте, наступающей от здания кортесов.