День гнева - Перес-Реверте Артуро

— Не торопись, ребята. Подпустим поближе и тогда уж…

Такое дружеское обращение приходится по сердцу добровольцам, которым лестно, что капитан разговаривает с ними как равный с равными. Слесарь Молина, прежде предлагавший устроить засаду возле фонтана Нуэва, теперь убеждает своих, что сеньор офицер дело говорит, надо его слушать. И Луис Даоис, еще раз посоветовав сохранять спокойствие, на рожон не лезть, патроны беречь, посылает Молину и еще нескольких человек засесть в домах на углу улицы Сан-Андрес. Считая с новоприбывшим пополнением, у капитана под началом чуть больше четырехсот человек: артиллеристы, волонтеры короны, мирные жители и примерно десяток решительно настроенных женщин. По приказу Даоиса на улицу вытаскивают четыре пушки, так славно поработавшие при штурме ворот. Их ставят так, чтобы перекрыть Сан-Хосе во всех направлениях: жерло одной смотрит направо, на Сан-Бернардо и фонтан Маталобос, второй — налево, на фонтан Нуэва, третью наводят прямо, в створ улицы Сан-Педро, которая от ворот парка идет перпендикулярно к самому монастырю Маравильяс. Беда в том, что имеется лишь по тридцать зарядов на орудие — пакетов же с самодельной картечью всего несколько штук — и, кроме того, придется вести огонь с открытых позиций, под огнем французов, не имея иной зашиты, кроме стрелков, засевших в окнах главного корпуса, на мостках у ворот и на балконах соседних домов, да при том следует учесть, что как ни торопятся волонтеры и артиллеристы под присмотром сержанта Ластры отмерять порох по картузам, пока у них выходит не больше двадцати — тридцати патронов на ружье.

— Жду распоряжений, Луис. Пушки готовы.

Даоис, озабоченно оглядывая перекресток улицы Сан-Хосе и пытаясь угадать, откуда появится неприятель, оборачивается на голос Педро Веларде. Тот, исполняя приказ, следил за установкой орудий: три поставили на возможных осях движения французов, четвертую пушку — так, чтобы в случае надобности развернуть в нужную сторону. Прислуга усилена горожанами, которым надлежит подносить заряды и ворочать лафеты. Замысел состоит в том, что Веларде будет руководить обороной изнутри парка, Даоис же при содействии лейтенантов Аранго и Руиса — тот сам вызвался, поскольку, как выяснилось, в свое время служил в крепостной артиллерии на Гибралтаре, — непосредственно управлять огнем на улице. В руках четырех фейерверкеров дымят пальники, и все взоры выжидательно обращены к Веларде и Даоису. Слепая, нерассуждающая вера, горящая в устремленных на него глазах этих людей, исполненные бравады и уверенности улыбки у них на устах и беспечность бойких женщин, которые, переходя от орудия к орудию, угощают вином солдат и подносят патроны тем, кто засел в монастырском саду или в окнах соседних домов, — все это тревожит капитана. Не знают, думает он с горечью, не ведают, что их ждет.

— Ну что, послал мальчугана? — спрашивает Веларде.

Даоис кивает. Скорее уступая настояниям друга, чем потому, что верит в успех затеи, он отправил кадета волонтеров короны Хуана Васкеса Афана де Риберу, дабы тот с мальчишечьим своим проворством промчался как олень по Сан-Бернардо и доставил капитан-генералу Мадрида донесение, в котором Даоис, в качестве коменданта Монтелеона, излагает, по каким причинам решил драться с французами, сообщает о намерении стоять до конца и просит прислать подкрепление «ради того, чтобы жертвы военнослужащих и гражданских лиц, оказавшихся под моим началом, были принесены не напрасно».

— Ступай внутрь, Педро, — говорит он Веларде. — И да поможет нам Бог.

Веларде с улыбкой вроде бы собирается что-то сказать — быть может, давно уже заготовленную про этот случай фразу. Даоис, зная его, как самого себя, не удивился бы, прозвучи она сейчас. Но тот лишь пожимает плечами:

— Желаю удачи, капитан.

— И я тебе, друг мой.

— Да здравствует Испания!

— Да будет так… Ну, давай отправляйся, не тяни…

— Слушаю.

Даоис смотрит, как скрывается в парке фигура Веларде. «Верен себе…» — думает он. Потом поворачивается к тем, кто ждет возле орудий. С балкона кто-то кричит, что французы вот-вот вывернут из-за угла. Даоис сглатывает слюну, вздыхает, обнажает саблю.

— По местам! — приказывает он. — Огонь по моей команде!

* * *

На углу улиц Пальма и Сан-Бернардо кадет 2-й роты 3-го батальона волонтеров короны Хуан Васкес Афан де Рибера останавливается перевести дух. С донесением капитана Даоиса за левым обшлагом мундира он вихрем, как и положено в двенадцать лет, промчался вниз от парка Монтелеон и сейчас должен будет пересечь открытое пространство. И то, что перекресток пуст — даже люди на балконах куда-то попрятались, — томит его дурным предчувствием. Однако Даоис, отправляя его с депешей, подчеркнул всю важность этого поручения.