Моонзунд - Пикуль Валентин

– Итак, я вас огорчу. Швеция передала для нужд германского флота трехмильную полосу вдоль своего побережья. Используя эту полосу как безопасный коридор, кайзер сейчас выкачивает из шведов уголь, сталь, крупу, сало, машины. А мы не имеем права войти в эту трехмильную зону.

– Почему? – заговорили подводники.

– Чтобы не нарушить нейтралитет нейтрально.

Вполне академичный ответ Вердеровского:

– А мы, русские, нарушать не станем. В пору всеобщего безумия, охватившего мир, русский флот должен сохранить гуманные принципы военного благородства. Уже известны случаи варварства, когда спасенных из воды немцев британские моряки, наши доблестные союзники, подвергали пыткам на своих кораблях…

Возле Вердеревского – его флагманский минер, щеголеватый Кукель-Краевский^[12], который щедро подлил масла в огонь.

– Хочу предостеречь, – сказал он. – На Балтике обнаружился новый фронт. Шведские корабли взяли на себя недостойную обязанность конвоировать немецкие корабли вблизи своих берегов, и теперь противник идет под охраной флага нейтрального государства.

– И это вы называете нейтралитетом?

– Да, – чеканил в ответ Вердеревский, – Россия будет сохранять нейтралитет, невзирая на явное его нарушение шведами…

Встал дерзкий командир «Барса» – Николай Ильинский:

– Известно ли моему адмиралу, что подводная лодка «Сом» погибла со всем экипажем, протараненная шведским кораблем? У меня немало примеров, когда шведы, идя на таран, в гармошку закручивали наши перископы. Может, и гудимовская «Акула» нашла себе гроб благодаря заботам нейтральной Швеции о желудках подданных германского кайзера?..

Трехмильная зона – это больше пяти километров, насыщенных богатой добычей, и Вердеревский не давал своим подчиненным ворваться в этот зверинец, где за вольером робкой дипломатии бегают жирные немецкие звери… Заговорил самый юный участник собрания – старший офицер «Волка», лейтенант Бахтин^[13].

– Германия варварски топит детей и женщин, немцы взрывают наши госпитальные суда, а мы разводим с врагом сопливый гуманизм. Если в Германию плывет даже щепка, – говорил Бахтин, – надобно топить и щепку! Союзом гамбургских судовладельцев руководят не бюргеры, сейчас не время Ганзы, их кораблями двигает германский генштаб, повинный в порабощении славянского мира. Разве не так?

Вердеревский, сверкнув лысиной, повернулся к флагману:

– Сергей Андреич, скажи хоть ты… я устал!

Кукель-Краевский, нетерпимый в споре, заключил:

– Подплав должен исполнить долг даже в том случае, если ваши руки связаны дипломатией. Старайтесь выманить противника из нейтральной зоны, чтобы торпедировать его…

– Чем выманить? Пряником?

– Расходитесь, господа. Вопрос решен…

«Волк» качался под сенью пирса, готовый сняться со швартов. Командир был болен, и лодку уводил старший офицер Бахтин. На сходне его встретил боцман, представив нового сигнальщика:

– Во, салажня! Семнадцати нет, а уже под воду лезет.

– Я добровольцем, – торопливо сообщил Витька Скрипов. – Уж сколько юнг хотело на подлодки, а уважили одного меня.

– За что же такая честь?

– Лучше всех семафорю. За мной не угнаться.

– Ладно. Полезай в люк, – улыбнулся Бахтин.

Саше Бахтину был тогда 21 год – недалеко от юнги ушел. Отличный возраст! Именно в таком возрасте флаг-капитаны Нельсона решали судьбу Трафальгара и всей Англии… У лейтенанта железная воля, острейший разум, реакция в риске стремительная. И потому солидные, все в крестах и шевронах кондукторы, которым уже на пятый десяток, тянутся перед юношей в нитку… От этого лейтенанта с детскими пухлыми щеками зависит их жизнь, их судьба.

– Открыть напиток храбрецов – шампанское… Снимаемся!

* * *

Итак, им предстояло побеждать, строго выполняя нормы международного права, которые уже давно не признавались противником. Ловить врага на сложных фарватерах в те редкие моменты, когда он вылезет из нейтральной зоны. Задача совсем непростая, если учесть, что маркировка бортов и труб германских кораблей была нагло фальшивой. Немцы – в нарушение всех правил – ставили на себе маркировку нейтралов или, закрасив марки, шли в Германию, вообще не имея никаких опознавательных знаков.

«Волк» стал проворачивать дизеля, сильно чихавшие до разогрева, матросы завели граммофон, и над уходящей из Ганга лодкой, душу всем надорвав, жалобно пропела Плевицкая: