Унесенные ветром - Митчелл Маргарет

Он был мертв. Сомнений быть не могло. Она убила человека.

Дым медленно поднимался к потолку, красные ручейки расползались у ее ног. Минуту, равную вечности, она стояла неподвижно, и все звуки, все запахи, разлитые в теплом летнем воздухе, приобрели вдруг какую-то несообразность и, казалось, многократно усилились: частый стук ее сердца, похожий на барабанную дробь, жесткий глухой шелест магнолии за окном, далекий жалобный крик болотной птицы, сладкий аромат цветов, летящий из сада.

Она убила человека – она, всегда, даже на охоте, старавшаяся не видеть, как убивают зверя, не выносившая визга свиньи под ножом или писка кролика в силке. «Это убийство, – тупо думала она. – Я совершила убийство. Нет, это происходит не со мной». В глаза ей бросилась короткопалая волосатая рука на полу, близко-близко от шкатулочки для рукоделия, и внезапно жизнь вернулась к ней, возродилась с необычайной силой, и чувство радости, жестокой, звериной радости, охватило ее. Ей захотелось наступить на кровавую вмятину носа, почувствовать теплую кровь на своей босой ступне. Она совершила возмездие – за Тару, за Эллин.

Наверху на галерее раздались торопливые, неуверенные шаги… На секунду все замерло, затем шаги возобновились, но теперь стали медленными, шаркающими, с металлическим постукиванием. Ощущение времени и реальности происходящего возвратилось к Скарлетт, она подняла голову и увидела Мелани. В рваном пеньюаре, служившем ей ночной сорочкой, Мелани стояла на лестнице, сжимая тяжелую саблю Чарлза в немощной руке. Взгляд Мелани, казалось, сразу охватил представшую ей картину, страшную суть случившегося: распростертое в кровавой луже тело в синем мундире, шкатулочку на полу возле него и Скарлетт босиком, с большим пистолетом в руке, с посеревшим лицом.

В напряженной тишине их глаза встретились. Всегда такое кроткое лицо Мелани было исполнено мрачной гордости. Одобрение и свирепая радость – сродни огню, горевшему в груди Скарлетт, – сверкнули в ее улыбке.

«Что это… Что это? Да ведь она такая же, как я! Она чувствует то же, что и я! – пронеслось в голове Скарлетт в эту долгую-долгую секунду. Она бы поступила так же!»

Взволнованно смотрела она на хрупкую, пошатывающуюся Мелани, к которой никогда не испытывала ничего, кроме презрения и неприязни. А сейчас, заглушая ненависть к этой женщине – к жене Эшли, – в душе Скарлетт зарождалось чувство восхищения и сродства. Ей, очистившейся в этот миг прозрения от всяких мелких чувств, за голубиной кротостью глаз и нежностью голоса Мелани открылась твердая, как сталь клинка, воля и мужество воина.

– Скарлетт! Скарлетт! – резко нарушили тишину слабые, испуганные голоса Сьюлин и Кэррин, приглушенные затворенной дверью, и тут же следом раздался вопль Уэйда:

– Тетя Мелли! Тетя!

Мелани быстро приложила палец к губам, опустила саблю на пол, с мучительными усилиями пересекла галерею и отворила дверь в комнату больных.

– Ну, чего вы переполошились, цыплята! – долетел оттуда ее спокойный шутливый голос. – Ваша сестрица хотела снять ржавчину с пистолета Чарлза, а он возьми да выстрели и напугал ее до полусмерти!.. Слышишь, Уэйд Хэмптон, мама выстрелила из пистолета твоего дорогого папы, и когда ты подрастешь, она и тебе даст из него пострелять.

«Как хладнокровно она лжет! – с восхищением подумала Скарлетт. – Я бы нипочем так быстро не сообразила. Только зачем лгать? Пусть бы знали, что я это сделала».

Она снова взглянула на распростертое у ее ног тело, и вдруг злоба и страх, утихнув, уступили место отвращению, и у нее задрожали колени. А Мелани уже снова приплелась к лестнице и стала спускаться, держась рукой за перила, закусив бескровную губу.

– Марш назад в постель, дурочка, ты же себя уложишь в могилу! – воскликнула Скарлетт, но полураздетая Мелани продолжала, хоть и с трудом, спускаться в холл.

– Скарлетт! – прошептала она. – Его же надо убрать отсюда и закопать. Может, он был не один, и если остальные обнаружат его здесь… – Она оперлась о плечо Скарлетт.

– Он был один, – сказала Скарлетт. – Я не видела больше никого из окна. Он, верно, дезертир.

– Даже если он был один, никто не должен ничего знать. Негры могут проболтаться, и тогда придут янки и заберут тебя. Скарлетт, нам надо спрятать его, пока все наши не вернулись с болота.

Лихорадочная настойчивость Мелани подействовала на Скарлетт; она стала напряженно размышлять.

– Я могу закопать его в углу сада под беседкой – там земля мягче, Порк недавно выкопал оттуда бочонок виски. Но как я перетащу его туда?

– Мы потащим вместе: ты за одну ногу, я за другую, – твердо сказала Мелани.

Против воли Скарлетт почувствовала, что ее восхищение Мелани растет.

– Ты не в состоянии кошку за лапу потащить, – сердито сказала она. – Я сама его потащу. А ты ложись в постель. Ты себя доконаешь. И не вздумай мне помогать, не то я отнесу тебя наверх на руках.

Бледное лицо Мелани расцвело нежной улыбкой.

– Ты такая хорошая, Скарлетт, – сказала она и легонько коснулась губами ее щеки. И не дав Скарлетт опомниться, прибавила: – Если ты сможешь его оттащить, я тем временем приберу тут… эту лужу… пока наши не вернулись. И знаешь что, Скарлетт…

– Ну?

– Как ты считаешь, это будет очень бесчестно – заглянуть к нему в ранец? Может, найдем чего-нибудь поесть?

– Отнюдь не считаю, – сказала Скарлетт, раздосадованная тем, что не подумала об этом сама. – Погляди в ранце, а я погляжу в карманах.

Нагнувшись над убитым и преодолевая отвращение, она расстегнула все пуговицы на мундире и принялась методично обшаривать карманы.

– Боже милостивый! – прошептала она, вытаскивая толстый бумажник, завернутый в тряпку, – Мелани… Мелли, по-моему, тут куча денег!

Мелани ничего не ответила. Она внезапно опустилась на пол и прислонилась спиной к стене.

– Ты погляди, – проговорила она дрогнувшим голосом. – А у меня что-то немного закружилась голова.

Скарлетт сорвала тряпку и дрожащими руками раскрыла кожаный бумажник.

– Взгляни, Мелли! Ты только взгляни!

Мелани перевела взгляд, и глаза у нее расширились. Бумажник был набит мятыми купюрами – зелеными федеративными вперемежку с банкнотами Конфедерации, – и среди них поблескивали две пятидолларовые золотые монеты и одна монета в десять долларов.

– Да перестань ты их пересчитывать, – сказала Мелани, видя, что Скарлетт перебирает пальцами деньги. – У нас нет времени…

– Ты понимаешь, Мелани, ведь это значит, что мы будем сыты!

– Да, да, дорогая. Я понимаю, но сейчас нам не до того. Погляди в других карманах, а я погляжу в ранце.

Скарлетт никак не могла заставить себя расстаться с бумажником. Ослепительные видения открывались ее взору: деньги, настоящие деньги, лошадь этого янки, много еды! Есть все же бог, в конце концов, и он проявил о ней заботу, хотя и весьма странным способом. Она сидела на корточках и, улыбаясь, смотрела на бумажник. Будет еда! Мелани вырвала бумажник у нее из рук.

– Давай скорей! – сказала она.

В карманах штанов не оказалось ничего, кроме огарка свечи, большого складного ножа, куска жевательного табака и обрывка шпагата. Из ранца же Мелани извлекла небольшую пачку кофе, которую она с наслаждением понюхала, точно это были духи, одну сухую галету и – изменившись в лице – миниатюрный портрет маленькой девочки в золотой, усыпанной мелким жемчугом рамке; за этим последовали: гранатовая брошь, два массивных золотых браслета с тоненькими золотыми цепочками, свисавшими с запоров, золотой наперсток, маленькая серебряная детская чашечка, золотые ножницы для рукоделия, кольцо с большим бриллиантом и серьги с бриллиантовыми подвесками грушевидной формы, в каждой из которых, даже на неопытный взгляд Скарлетт и Мелани, было не меньше чем по карату.

– Вор! – пролепетала Мелани, отшатнувшись от неподвижного тела. – Скарлетт, он же все это украл!

– Конечно, – сказала Скарлетт. – И забрался сюда в надежде обворовать и нас.

– Я очень рада, что ты убила его, – сказала Мелани, и взгляд ее стал жестким. – А теперь, дорогая, скорее тащи его отсюда.

Скарлетт наклонилась, ухватилась за обутые в сапоги ноги убитого и потянула. До чего же он был тяжел и какой неожиданно слабой показалась она себе! Что, если у нее не хватит сил сдвинуть его с места? Она повернулась к трупу спиной, подхватила его ноги под мышки и, наклонившись всем телом вперед, сделала шаг. Труп двинулся, и она рывками поволокла его за собой. Нарыв на пальце, про который она от волнения совсем позабыла, напомнил о себе такой острой, пульсирующей болью, что она скрипнула зубами и переступила на пятку. Напрягая все силы, она потащила труп через холл, оставляя позади красную полосу. Пот выступил у нее на лбу.

– Если он зальет кровью двор, мы не сможем уничтожить следы, – еле выдохнула она. – Дай мне твой пеньюар, Мелли, я закутаю ему голову.