Унесенные ветром - Митчелл Маргарет

– Могу я сказать вам два слова наедине?

Ее мгновенно объял страх; решив, что он хочет поговорить о конфискации их живности, она приготовилась к беспардонной лжи.

Когда все вышли из комнаты и они остались вдвоем у камина, напускная веселость, оживлявшая черты Фрэнка, потухла, и Скарлетт увидела перед собой немолодого усталого человека с сухим обветренным лицом цвета опавших листьев и редкими рыжеватыми, уже тронутыми сединой бакенбардами. Он безотчетно пощипывал их и смущенно откашливался, приводя этим Скарлетт в великое раздражение.

– Я жутко расстроился, узнав о смерти вашей маменьки, мисс Скарлетт.

– Прошу вас, не надо об этом.

– А ваш папенька-это у него с самого…

– Да, да, он не в себе, как вы могли заметить.

– Он крепко ее любил, что верно, то верно.

– О, мистер Кеннеди, пожалуйста, не будем…

– Простите, мисс Скарлетт. – Он нервно потоптался на месте. – По правде говоря, я хотел обсудить кое-что с вашим папенькой, а теперь вижу, что это никак не получится.

– Может быть, я могу помочь вам, мистер Кеннеди? Вы видите – глава семьи теперь я.

– Так, понимаете ли, я… – начал Фрэнк и снова растерянно вцепился в свои бакенбарды. – Дело-то, вправду сказать, в том… Словом, мисс Скарлетт, я хотел попросить у вашего папеньки руки мисс Сьюлин.

– Вы хотите сказать, – обрадовано воскликнула изумленная Скарлетт, – что еще не говорили с па о Сьюлин? Хотя ухаживаете за ней уже не первый год!

Он покраснел, смущенно улыбнулся и стал совсем похож на робкого, застенчивого подростка.

– Видите ли… я… Я не знал, согласится ли она выйти за меня. Я много старше ее, а в вашем доме вечно толпилось столько красивых молодых людей…

«Ну да! – подумала Скарлетт. – Только толпились-то они вокруг меня, а не вокруг нее!»

– Да я и сейчас не знаю, согласится ли она. Я никогда ее не спрашивал, но она, конечно, догадывается о моем чувстве к ней. Я… я думал попросить разрешения на наш брак у мистера О'Хара и признаться ему во всем как на духу. У меня нет ни цента, мисс Скарлетт. Когда-то у меня – да простится мне такая нескромность, – но когда-то у меня была куча денег. Теперь же мой конь и то, что на мне, – вот и все мое достояние. Я, понимаете ли, как только завербовался, продал всю свою землю и все деньги вложил в облигации, а вы сами знаете, много ли они теперь стоят. Да к тому же у меня их все равно уже нет, так как янки сожгли дом моей сестры и они сгорели вместе с ним. Я понимаю, что это ужасная наглость с моей стороны просить руки мисс Сьюлин теперь, когда у меня нет ни гроша за душой, но… В общем, я рассудил так. Я как-то свыкся с мыслью, что никто не знает, что с нами будет, когда война придет к концу. Мне лично это представляется вроде как концом света. Все стало так неверно и ненадежно, вот я и подумал: это было бы огромным утешением для меня, а быть может, и для мисс Сьюлин, если бы мы обручились. Это дало бы нам какую-то уверенность. Я, мисс Скарлетт, не буду настаивать на браке, пока не смогу обеспечить мисс Сьюлин, а когда это будет, я и сам не знаю. Но если подлинная любовь и преданность имеют какую-то цену в ваших глазах, вы можете с уверенностью считать, что в этом смысле мисс Сьюлин богаче многих.

Он сказал это так просто и вместе с тем с таким достоинством, что Скарлетт была тронута, хотя его вид и забавлял ее. Как можно влюбиться в Сьюлин – было выше ее понимания. Сестра казалась ей воплощением чудовищного эгоизма, слюнтяйства и мелкого пакостничества.

– Ну что ж, мистер Кеннеди, – сказала она ласково. – По-моему, все будет хорошо. Мне кажется, я могу ответить вам за отца. Он всегда был о вас самого высокого мнения и надеялся, что Сьюлин станет вашей женой.

– И он не изменил своего мнения и теперь? – воскликнул Фрэнк, просияв.

– Разумеется, нет, – отвечала Скарлетт, с трудом подавляя усмешку: ей вдруг вспомнилось, как Джералд не раз бесцеремонно кричал Сьюлин через стол: «Ну что, мисс? Ваш пылкий поклонник все еще вынашивает свое предложение руки и сердца? Может, мне пора спросить, каковы его намерения?»

– Сегодня же вечером я с ней поговорю! – сказал Фрэнк, губы у него задрожали, он схватил руку Скарлетт и с силой ее потряс. – Вы так добры, мисс Скарлетт.

– Я пришлю ее к вам, – с улыбкой сказала Скарлетт, направляясь в гостиную. Там Мелани уже села за фортепьяно. Это был чудовищно расстроенный инструмент, но некоторые аккорды все же звучали приятно, и когда Мелани запела, остальные подхватили гимн: «Внемлите архангелов пенью…»

Скарлетт приостановилась на пороге. Слушая сладостные звуки этого старинного святочного гимна, невозможно было поверить, что ураган войны дважды едва не смел их с лица земли, что кругом лежит разоренный край, что голодная смерть стоит у них за плечами. Скарлетт резко обернулась к Фрэнку:

– Почему вы сказали, что конец войны представляется вам концом света?

– Вам я сказку правду, – медленно проговорил Фрэнк, – но мне бы не хотелось, чтобы мои слова встревожили остальных дам. Война долго не продлится. Свежих пополнений нет, а дезертирство из армии все возрастает, хоть мы и не хотим в этом признаваться. Понимаете, солдаты не в силах сражаться вдали от дома, зная, что их близкие погибают от голода. И они бегут домой, чтобы раздобыть для них пропитание. Винить их я не могу, но это ослабляет наши ряды. Да и армия тоже не может сражаться без пищи, а ее нет. Я это знаю, поскольку, как вы понимаете, добывать продовольствие – это моя служба. После того как мы снова заняли Атланту, я исколесил здесь вдоль и поперек всю округу и не набрал на пропитание даже скворцу. И та же самая картина на триста миль к югу, до самой Саванны. Люди мрут с голоду, железнодорожные пути взорваны, боеприпасы на исходе, нового оружия не поступает, нет ни сапог, ни кожи на сапоги… Так что видите, конец уже близок.

Но Скарлетт поразило не столько крушение надежд на победу Конфедерации, сколько сообщение об отсутствии продовольствия. Она ведь собиралась снарядить Порка на поиски продуктов и одежды, дав ему лошадь, повозку, несколько золотых монет и федеральные банкноты. Но если Фрэнк говорит правду…

Впрочем, Мейкон же не был взят. В Мейконе должны быть продукты. Как только продовольственный отряд двинется дальше, она рискнет своей драгоценной лошадью и отправит Порка в Мейкон. А там будь что будет.

– Ладно, не стоит говорить сегодня о таких неприятных вещах, мистер Кеннеди, – сказала Скарлетт. – Ступайте посидите в мамином маленьком кабинете, а я пошлю к вам Сьюлин, чтобы вы могли… чтобы дать вам возможность немного побыть с ней наедине.

Фрэнк покраснел, заулыбался и выскользнул из комнаты. Скарлетт смотрела ему вслед.

«Жаль, что он не может жениться на ней прямо сейчас, – подумала она. – Одним бы ртом меньше».

В апреле генерал Джонстон, снова принявший на себя командование остатками своей былой армии, сдался на милость победителя в Северной Каролине и тем положил конец войне. Но весть эта долетела до Тары лишь двумя неделями позднее. Дел на плантации было по горло, тратить время на разъезды и собирание новостей никто не имел ни малейшей возможности, все соседи сами находились в таком же положении, и посещения стали редкими, а известия доходили медленно.

Пахота была в разгаре, огородные семена и семена хлопка, привезенные Порком из Мейкона, ложились в землю. После возвращения из этого путешествия Порк, в сущности, был уже ни на что не годен, так раздувало его от гордости: ведь он вернулся целый и невредимый и привез целую повозку одежды, битой птицы, окороков, мяса, муки и семян. Снова и снова пускался он в повествование о том, как на обратном пути избежал множества опасностей, пробираясь глухими вьючными тропами, проселками, давно не езженными дорогами и заброшенными просеками. Он находился в пути пять недель – пять мучительных для Скарлетт недель. Но когда он возвратился, Скарлетт не проронила ни слова упрека – так была она счастлива, что поездка оказалась успешной, и так рада тому, что довольно много денег Порк привез обратно, не потратив. Практическая сметка подсказывала ей, что за птицу и за большую часть провизии Порк вообще ничего не платил, почему и осталось у него столько денег. Порк посрамил бы самого себя, если бы потратил ее деньги в то время, как по дороге ему то и дело попадались никем не охраняемые птичники и коптильни.

Теперь, когда в доме появилась кое-какая еда, все в Таре принялись за дело, стараясь вернуть поместью хотя бы некоторое подобие нормального уклада жизни. И для каждой пары рук нашлась работа, очень, очень много работы, и работе этой не предвиделось конца. Пожухлые стебли прошлогоднего хлопка надо было убрать с поля, чтобы приготовить его для нового посева, а не привыкшая к плугу лошадь упиралась и весьма неохотно тащилась по пашне. Огород надо было вскопать и засеять. Надо было нарубить дров. Надо было приниматься за возведение загонов и ограды, которая тянулась когда-то милю за милей и которую янки походя сожгли в своих кострах. Силки, поставленные Порком на кроликов, надо было проверять дважды в день, а на реке насаживать новую наживку на крючки. Надо было застилать постели, подметать полы, стряпать, мыть посуду, кормить кур и свиней, собирать яйца из-под наседок. Надо было доить корову и пасти ее возле болота, не спуская с нее глаз, так как в любую минуту могли вернуться янки или солдаты Фрэнка Кеннеди и увести ее с собой. Даже для малыша Уэйда нашлось дело. Каждое утро он с важным видом брал корзинку и отправлялся собирать веточки и щепки на растопку.