Унесенные ветром - Митчелл Маргарет

Миссис Боннелл вздохнула. Это была тучная смуглая клуша с веселым лицом.

– Они ведь пойдут к ним только раз – с визитом вежливости, Долли. Не знаю, можно ли людей за это винить. Я слышала, все мужчины, которые в ту ночь не были дома, хотят идти к ним с визитом, и я думаю, они должны пойти. Правда, мне как-то трудно представить себе, что Скарлетт-дочь своей матери. Я ходила в школу с Эллин Робийяр в Саванне, и это была прелестнейшая девушка, я ее очень любила. И почему только ее отец не захотел, чтоб она вышла замуж за своего кузена Филиппа Робийяра! Ничего по-настоящему плохого в этом молодом человеке не было – ведь всем молодым людям надо перебеситься. А Эллин зачем-то поспешила и выскочила замуж за этого О'Хара, который был намного старше нее, – вот у нее и получилась такая дочь, как Скарлетт. И все же я считаю, что один раз должна нанести им визит – в память об Эллин.

– Сентиментальная чепуха! – решительно фыркнула миссис Мерриуэзер. – Китти Боннелл, неужели вы пойдете с визитом к женщине, которая вышла замуж: меньше чем через год после смерти мужа? К женщине…

– …из-за которой к тому же погиб мистер Кеннеди, – вмешалась Индия. Она произнесла это спокойным, но таким язвительным тоном. Стоило зайти речи о Скарлетт, как она забывала о вежливости и помнила одно – вечно помнила о Стюарте Тарлтоне. – Да к тому же я всегда считала, что между нею и этим Батлером было что-то до того, как погиб мистер Кеннеди, о чем мало кто подозревает.

Не успели дамы прийти в себя от изумления, вызванного ее словами, – к тому же говорила-то это девица, – как в дверях появилась Мелани. А они были настолько поглощены пересудами, что не слышали ее легких шагов, и сейчас, застигнутые врасплох хозяйкой дома, походили на перешептывающихся школьниц, пойманных с поличным учительницей. Они не только оцепенели, но и перепугались при виде того, как изменилось лицо Мелани. Она стояла вся красная от праведного гнева, ласковые глаза ее метали молнии, ноздри трепетали. Никто из присутствующих ни разу не видел Мелани разгневанной. Ни одна из дам даже и предположить не могла, что Мелани способна на такую ярость. Они все любили ее, но считали необычайно мягкой, уступчивой молодой женщиной, с уважением относящейся к старшим и не имеющей собственного мнения.

– Да как ты смеешь, Индия! – произнесла она тихо, дрожащим от гнева голосом. – Куда способна завести тебя ревность! Постыдилась бы!

Индия побелела, но не опустила головы.

– Я ни одного своего слова не возьму назад, – заявила она. Но ум ее тем временем усиленно работал. «Неужели я действительно ревную?» – думала она. Разве воспоминания о Стюарте Тарлтоне, о Милочке и Чарлзе не давали ей достаточно оснований завидовать Скарлетт? Разве не было у нее достаточно оснований ненавидеть Скарлетт, особенно сейчас, когда у нее зародилось подозрение, что Скарлетт каким-то образом опутала своей паутиной и Эшли? Она подумала: «Я бы многое могла рассказать тебе, Мелани, об Эшли и вашей драгоценной Скарлетт». Индию раздирали противоречивые желания: оберечь Эшли своим молчанием или показать, каков он на самом деле, поделившись своими подозрениями с Мелани и всем миром. Это заставило бы Скарлетт выпустить Эшли из своих цепких рук. Но время для такого разговора еще не настало. У нее ведь не было никаких доказательств – ничего, кроме подозрений.

– Я ни одного слова не возьму назад, – повторила она.

– В таком случае твое счастье, что ты не живешь больше под моей крышей, – сказала Мелани холодным, как лед, тоном.

Индия вскочила, впалые щеки ее залила яркая краска.

– Мелани, ты… ты же моя невестка… не станешь же ты ссориться со мной из-за этой беспутной…

– Скарлетт тоже моя невестка, – сказала Мелани, глядя в упор на Индию, точно они были чужими друг другу. – И она мне дороже родной сестры. Если ты забыла о том, скольким я ей обязана, то я не забыла. Она пробыла со мной всю осаду, хотя могла уехать домой – даже тетя Питти, и та сбежала в Мейкон. Она помогла мне родить, когда янки были у самой Атланты, и взвалила на себя такую обузу – повезла нас с Бо в Тару, хотя могла оставить меня в больнице на милость янки. Она ухаживала за мной и кормила меня, а сама едва держалась на ногах от усталости и недоедания. В Таре мне дали лучший матрац, потому что я была больная и слабая. А когда я смогла ходить, мне дали единственную целую пару туфель. Ты, Индия, возможно, забыла все, что она сделала для меня, но я не могу этого забыть. А когда Эшли вернулся больной, несчастный, без крова над головой, без денег в кармане, она приняла его в свой дом, как сестра. А когда мы думали, что придется уехать на Север, и у нас сердце разрывалось при мысли, что мы расстанемся с Джорджией, Скарлетт вмешалась и поставила Эшли управлять лесопилкой. А капитан Батлер спас Эшли жизнь исключительно по доброте. И конечно же, у Эшли нет никаких к нему претензий! Я благодарна, благодарна и Скарлетт и капитану Батлеру. Что же до тебя, Индия!.. Как ты можешь забыть то, что Скарлетт сделала для меня и для Эшли?! Как ты можешь так мало ценить жизнь брата, чтобы порочить человека, который его спас?! Да встань ты на колени перед капитаном Батлером и Скарлетт – даже этого было бы недостаточно.

– Ну, вот что, Мелли, – решительно вмешалась миссис Мерриуэзер, к которой вернулось самообладание, – не надо – так говорить с Индией.

– Я ведь слышала и то, что вы говорили про Скарлетт, – воскликнула Мелани, поворачиваясь к дородной пожилой даме словно дуэлянт, который, вытащив клинок из распростертого тела противника, яростно набрасывается на другого. – И вы тоже, миссис Элсинг. Как вы относитесь к Скарлетт в глубине ваших мелких душонок, мне безразлично, это меня не касается. Но то, что вы говорите о ней в моем доме или в моем присутствии, это уже меня касается. Вот только как вы можете хотя бы думать такие гадости, а тем более их говорить? Неужели вы так мало цените своих мужчин, что хотели бы видеть их мертвыми, а не живыми? Неужели у вас нет ни капли благодарности к человеку, который спас их, причем спас, рискуя собственной жизнью? Ведь янки легко могли заподозрить, что он – член ку-клукс-клана, если бы вся правда вышла наружу! Они могли бы повесить его. И тем не менее он пошел на риск ради ваших мужчин. Ради вашего свекра, миссис Мерриуэзер, и вашего зятя, и ваших двух племянников в придачу. И ради вашего брата, миссис Боннелл, и ради вашего сына и вашего зятя, миссис Элсинг. Неблагодарные – вот вы кто! И я требую, чтобы все вы извинились.

Миссис Элсинг вскочила на ноги и, крепко сжав губы, принялась засовывать шитье в корзиночку.

– Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал мне, что ты сможешь быть такой невоспитанной, Мелли… Нет, я не стану перед тобой извиняться. Индия права. Скарлетт – легкомысленная, беспутная женщина. Я не могу забыть, как она вела себя во время войны. И не могу забыть, как она повела себя точно последняя голодранка, когда у нее завелось немного денег…

– Вы не можете забыть, – перебила ее Мелани, крепко прижав кулачки к бокам, – что она выставила Хью, потому что у него не хватало ума управлять лесопилкой.

– Мелли! – хором взмолились дамы.

Миссис Элсинг вскинула голову и направилась к выходу. Уже взявшись за ручку парадной двери, она остановилась и обернулась.

– Мелли, – сказала она, и голос ее потеплел, – деточка, ты разбиваешь мне сердце. Я ведь была лучшей подругой твоей мамы и помогала доктору Миду принимать тебя, и я любила тебя, точно собственное дитя. Если бы речь шла о чем-то важном, было бы не так тяжело выслушивать все это от тебя. Но когда речь идет о такой женщине, как Скарлетт О'Хара, которая способна сделать и тебе гадость, как и любой из нас…

Слезы вновь выступили на глазах Мелани при первых же словах миссис Элсинг, но к концу ее тирады лицо Мелани стало жестким.

– Я хочу, чтобы вы все знали, – сказала она, – та из вас, кто не пойдет с визитом к Скарлетт, может никогда, никогда больше не приходить ко мне.

Раздался гул голосов, и дамы в смятении поднялись. Миссис Элсинг швырнула на пол корзиночку с шитьем и вернулась в гостиную, ее фальшивая челка съехала набок.

– Я не могу с этим примириться! – воскликнула она. – Не могу! Ты не в своем уме, Мелли: по-моему, ты сама не знаешь, что говоришь. Ты по-прежнему останешься моим другом, а я по-прежнему останусь твоим. Я не допущу, чтобы мы из-за этого поссорились.

Она расплакалась, и Мелани неожиданно очутилась в ее объятиях – она тоже плакала, но и всхлипывая, продолжала твердить, что не откажется ни от одного своего слова. Еще две-три дамы разрыдались, и миссис Мерриуэзер, громко сморкаясь в платок, принялась целовать миссис Элсинг и Мелани. Тетя Питти, в ужасе наблюдавшая за всем этим, вдруг опустилась на пол, и на сей раз – что случалось с ней нечасто – действительно лишилась чувств. Среди этих слез, суматохи, поцелуев, поисков нюхательных солей и коньяка лишь у одной женщины лицо оставалось бесстрастным, лишь у одной были сухие глаза. Индия Уилкс вышла из дома, не замеченная никем.