Зеленые холмы Африки - Хемингуэй Эрнест

На другой день мы вернулись в лагерь с охоты на зебр, покрытые серой смесью пота и пыли после езды через равнину. Мама и Старик оставались в лагере, им нечего было делать на охоте и незачем было глотать пыль, а мы с Карлом целый день провели на солнцепеке, и теперь наше раздражение вызвало одну из тех перепалок, которые обычно начинаются так:

— Чего же вы зевали?

— Они слишком далеко.

— Но раньше вы упустили момент.

— А я вам говорю — слишком далеко.

— Вы только спугнули их.

— Стреляли бы сами!

— С меня хватит. Нам нужно всего-навсего двенадцать шкур. Ну, пошевеливайтесь.

Потом кто-нибудь нарочно стреляет раньше времени, чтобы показать, что его зря торопили, встает из-за муравьиной кучи и, сердито отвернувшись, подходит к товарищу, а тот самодовольно спрашивает:

— Ну, в чем же дело?

— Слишком далеко, я же вам говорил. — В этих словах звучит безнадежное отчаяние.

Самодовольный снисходительно ответствует:

— А взгляните-ка на них.

Зебры, отбежав подальше, заметили приближающийся грузовик, описали круг и теперь стоят боком совсем близко.

Незадачливый охотник молчит, слишком взбешенный, чтобы стрелять. Потом бросает:

— Что ж, стреляйте вы!

Но самодовольный — на высоте принципиальности. Он отказывается:

— Стреляйте сами.

— Нет уж, с меня хватит, — возражает другой. Он понимает, что в таком раздражении нельзя стрелять, и подозревает во всем какой-то подвох. Вечно его что-нибудь подводит! Приходится все делать черт знает в каких условиях, указания дают неточные, не учитывая обстановки, и стрелять приходится на глазах у людей или в спешке.

— У нас целых одиннадцать штук, — говорит самодовольный, уже раскаиваясь. Теперь ему ясно, что не следовало торопить товарища, надо было оставить его в покое — ведь, подгоняя, он только раздражает его. Опять он вел себя по-свински, щеголяя своей принципиальностью!

— Мы в любое время можем убить еще одну зебру. Едем в лагерь. Эй, Бо, подгони сюда машину!

— Нет уж, давайте продолжим. Стреляйте вы.

— Нет, едем.

Подают грузовик, и во время езды по пыльной равнине раздражение проходит, и снова просыпается неугомонное ощущение, что время не ждет.

— О чем вы думаете? — спрашиваешь ты у товарища. — О том, какой я сукин сын?

— Я думаю о сегодняшнем вечере, — отвечает товарищ, сморщив в улыбке пыльную корку на лице.

— Я тоже.

Наконец наступает вечер, и снова трогаешься в путь.

На этот раз надеваешь высокие брезентовые сапоги, которые легко вытащить из грязи, перескакиваешь с кочки на кочку, пробираясь через болото по протокам, барахтаясь в воде, а утки, как и прежде, улетают на озеро, но ты забираешь далеко вправо и тоже выходишь прямо на озеро; убедившись, что дно плотное и твердое, по колена в воде подбираешься к большим стаям, гремит выстрел, пригибаешься, М'Кола тоже; весь воздух наполняется утками, сбиваешь двух, потом еще двух, потом одну высоко над головой, потом упускаешь утку, пролетевшую низко, у самой воды, а стая, свистя крыльями, возвращается так быстро, что не успеваешь заряжать и стрелять; затем, решив использовать раненых уток как подсадных, стреляешь уже только на выбор, зная, что здесь можно настрелять столько, сколько хватит сил унести, бьешь по утке, пролетающей высоко, прямо над головой, — это настоящий coup de roi,^[13] и крупная черная птица плюхается в воду рядом с М'Кола, он хохочет, а тем временем четыре подранка уплывают прочь, и надо добить их. Приходится бежать по колена в воде, чтобы настичь последнюю утку; поскользнувшись, падаешь лицом вниз, и, довольный тем, что наконец совершенно вымок, садишься прямо в грязь, которая холодит тело, протираешь очки, выливаешь воду из ружейного ствола, прикидывая в уме, удастся ли расстрелять все патроны, прежде чем картонные гильзы разбухнут, а М'Кола все хихикает, его рассмешило это падение. Не выпуская из рук охотничью куртку, наполненную битыми утками, он вдруг припадает к земле, и стая гусей пролетает совсем низко, а ты тем временем пытаешься загнать в ствол мокрый патрон. Наконец это удается, гремит выстрел, но гуси уже далеко, мы опоздали, и вслед за выстрелом в воздух поднимается целая туча фламинго, окрашивая багрянцем небо над озером. Потом птицы садятся. Но теперь после каждого выстрела мы, обернувшись, видим мгновенный взлет этого феерического облака и вслед за тем его неторопливое оседание.