Под сетью - Мердок Айрис

— Я же вам говорил. Чтобы сделать приятное Анне.

— Но зачем, зачем? — Я не мог свыкнуться с этой мыслью.

— Да не знаю, — раздраженно ответил Хьюго. — Наверно, зря. Ни к чему эти уступки не ведут. Только лжешь раз за разом.

Слова его не вызвали отклика в моем сознании. А потом меня вдруг озарило. Я встал.

— Анна вас любит.

— Ну конечно, — сказал Хьюго. — Сходит по мне с ума так же, как я по Сэди. Но я думал, вам это известно, Джейк!

— Так оно и есть. Я все знал. Только я все понял наоборот.

Я подошел к двери, выглянул в окошечко. Увидел ряд белых дверей и красный пол. Потом оглянулся на Хьюго и только теперь ясно увидел его лицо. Он все еще был очень бледен, и, когда он, напряженно сощурившись, внимательно и тревожно взглянул на меня из-под бинтов, что-то в нем напомнило мне Рембрандта.

Я снова обошел кровать — мне не хотелось, чтобы его лицо было на свету.

— Да, я все перепутал, — сказал я, садясь. — Не то, вероятно, вел бы себя по-другому.

В чем это могло бы выразиться, я и сам не знал; я только чувствовал, что мне нанесен удар, от которого сдвинулось с места и прошлое, и настоящее, и будущее. Хьюго пристально смотрел на меня, и я предоставил ему мое лицо, но не глаза. Если он сумеет прочесть на нем правду, что ж, дай ему бог. Сам-то я еще не скоро до нее доберусь.

— Скажите мне еще что-нибудь про Анну, Хьюго, — попросил я. — Первое, что придет в голову. Мне все может пригодиться, чтобы лучше понять.

— Да я не знаю, что сказать, Джейк. Ужасно все это грустно. Вот как бывает в жизни, а? Я люблю Сэди, которая влюблена в вас, а вы любите Анну, которая влюблена в меня. Прямо как назло.

— Ну же, Хьюго, скажите что-нибудь про Анну. Расскажите, когда все это началось.

— Давно. Я познакомился с ней через Сэди, и она сразу сделала стойку я имею в виду Анну.

— Насчет местоимений не тревожьтесь, теперь уж я не спутаю.

— Сперва она за мной гонялась, — сказал Хьюго. — Бросила все свои дела и гонялась за мной. Я пробовал уезжать из Лондона, удирал в гостиницу она везде меня настигала. Я был вне себя.

— Мне трудно в это поверить. Я не хочу сказать, что вы это выдумали, но просто мне трудно поверить.

— Постарайтесь, — сказал Хьюго.

Я пытался узнать в этой исступленной менаде ту Анну, которую знал, холодноватую, нежную Анну, так мягко, почти по-матерински беспристрастно умевшую согласовать притязания своих поклонников. Мне было очень больно.

— Вы сказали «сперва». А потом что случилось?

— Не случилось, в сущности, ничего. Она написала мне сотни писем. Очень красивых писем. Некоторые я сохранил. Потом она немножко образумилась, и мы стали видеться чаще. — Меня бросило в дрожь. — Мне приятно было с ней встречаться, — сказал Хьюго, — потому что я мог говорить с ней о Сэди.

— Бедная Анна! — сказал я.

— Знаю. Я с обеими поступил по-свински. Но теперь я отстраняюсь. И вам советую.

— Не знаю, что вы хотите сказать, только я и не подумаю.

— Есть ситуации, которые нельзя распутать, — сказал Хьюго. — Можно только уйти. Ваша беда в том, Джейк, что вы все хотите понять и осмыслить. Это невыполнимо. Нужно просто идти напролом. В этом и есть истина.

— А, к черту истину! — Я чувствовал себя сбитым с толку и совсем больным. — Странно, — сказал я, перебирая новости, которые только что узнал. — Я был так уверен, что театр — это ваша идея. Это было так похоже на вас. «Поступки не лгут, слова лгут всегда». Теперь-то мне ясно, что это была галлюцинация.

— Не знаю, как понимать ваше «похоже на меня», — сказал Хьюго. — Театр затеяла Анна. Я только поддержал ее. У нее была в связи с этим какая-то общая теория, только я так и не уразумел, в чем она состояла.

— Теория-то и была ваша. Это было ваше отражение в Анне, точно так же, как тот диалог — ваше отражение во мне.

— Не узнаю я своих отражений. По-моему, каждый должен делать то, что умеет, и большего не нужно.

— А вы что умеете делать?

Хьюго долго молчал.

— Умею делать руками разные сложные мелочи.

— И только?

— Да.

Мы опять помолчали.

— И какой же из этого вывод?

— Я стану часовщиком.

— Кем?

— Часовщиком. Конечно, на это потребуется несколько лет. Но я уже сговорился — поступлю в учение к одному хорошему мастеру в Ноттингеме.

— Где?!

— В Ноттингеме. А чем это плохо?

— Не знаю. Но почему? Почему часовщиком?