Сажайте, и вырастет - Рубанов Андрей

«Кстати, ты опять впал в обман, – говорю я самому себе,– и опять тебе хорошо! Пора бы вырасти из этого детского увлечения, как из мастурбации! Просветленный муж – никого не обманывает. Ему нет необходимости лгать. Он скользит, как вода, по действительности, словно по руслу реки, легко избегая любой преграды. Все, что тебе надо – никого не обманывать. Себя – в первую очередь. И не жрать яды. Не лги, не пей водку – что в этом сложного?»

Я жму на педаль и ускоряюсь, но тут некий шикарный яппи освещает меня сзади нестерпимо ярким светом фар. Намекает, что я ему мешаю. Приходится переложить руль и культурно откочевать в сторонку. Исполинская машина угольно-черного цвета проносится мимо.

Внутри мощного джипа, видный мне через раскрытое окно – надежно защищенный тонированными стеклами, сигнализациями, хитрыми удостоверениями, спецпропусками, а также наличными деньгами в карманах дорогостоящего клифта – сидит совсем молодой, узкоплечий, хорошо обстриженный юноша. Мой собственный клон образца девяносто шестого года прошлого века.

В кожаном седле внедорожника, небрежно сжимая баранку, словно уздечку породистой кобылы, удобно гарцует чрезвычайно озабоченный не кто иной, как Андрюха-нувориш. Мальчик-банкир из моего далекого прошлого. Я снисходительно улыбаюсь.

Мальчик, я знаю, спешит в офис. Московское время – восемнадцать часов пятнадцать минут. Конец рабочего дня. Трафик. Добропорядочные горожане разъезжаются по домам. Но младой бизнесмен еще в бою. После серии деловых встреч он мчится в контору. Все спешат по домам – он движется в противоход. Он едет работать.

Он сам, лично, закроет свой офис на замок. Уйдет после всех, последним. Он вытащит из своей барсетки связку ключей и начнет действовать. Сам себе вертухай, он замкнет сейф, и кабинет, и второй кабинет, и первую входную дверь, и вторую дверь, и промежуточную решетку. Не забудет и про железные ставни на окнах, и про сигнализацию. Он станет долго звенеть ключами, перебирать в пальцах их позвякивающие гроздья и чертыхаться. Он спешит. У него проблема: тотальный недостаток времени. Но скоро – по нему это видно – он прорвется к другому статусу. Наймет себе водителя. И еще – охрану. Шофер будет возить его, а охранник – дежурить по ночам в конторе и помнить, какой ключ совать в какой замок.

Но даже убедившись, что все закрыто, что решетки крепки, а сейфы герметичны, Андрюха не сможет ночью уснуть спокойно. Вечером жена устроит скандал. Упрекнет супруга в том, что он уделяет семье слишком мало времени. Это будет стресс, и Андрюха крепко выпьет. И погрузится в сон, психуя и жалуясь самому себе, что в семье у него – как в тюрьме, и на работе тоже.

Где же моя свобода? Как и когда я ее потерял? Мучаясь такими вопросами, озадаченный и пьяный, Андрюха уснет.

А в шесть часов утра пропищит специальный будильник – пейджер. На изумрудном дисплее появится надпись: «Деньги не спят». Это любимая фраза Андрюхи. Цитата из голливудского фильма «Уолл-стрит». Мрачный, с тяжелой головой, Андрюха-нувориш проснется, умоет лицо, употребит сильную дозу кофеина (две чашки подряд, вареного, свежесмолотого, на минеральной воде, с добавлением соли, с таблеткой аспирина). Это придаст Андрюхе если не бодрость и тонус, то хотя бы необходимую взвинченность. Затем он поспешит делать деньги.

...Газуя со страшной силой, Андрюха-нувориш пролетает мимо, не посмотрев в мою сторону. В принципе так и должно быть: ведь он – человек из прошлого.

3

Что характерно, я тоже еду не домой, а в офис. Там меня ждет мой нынешний босс. Семьи у него нет, и он любит задерживаться на работе допоздна.

Кабинет босса отделан зелеными пластиковыми панелями – примерно такими же, как в приемном боксе Лефортовского изолятора. Я ощущаю легкий приступ дежа-вю.

Подкожный слой босса внушает крайнюю степень уважения. Сало мощно наросло на его плечах, на боках, на заду и бедрах – везде, где можно и нельзя. Пальцы обратились в пухлые сардельки. Щеки формой и размером схожи с ракетками для пинг-понга. Исполинское кресло жалобно стонет под тяжестью огромного тела.

Справа от кресла, на расстоянии вытянутой руки, стоит сейф – вместительный, ярко-синий, с никелированными ручками ящик. Слева, тоже вблизи, помещен холодильник. Толстяк, по мере надобности, поворачивается то вправо – к деньгам, то влево – к продуктам питания.

Молча приблизившись, я извлекаю из кармана деньги и кладу их на стол перед боссом.