Преступление - Уэлш Ирвин

Леннокс пробирается к выходу, паникует — автобус и не думает тормозить, тащится еще черт-те сколько, бар давно позади; наконец причаливает к остановке. Леннокс выскакивает, спешит против хода движения автобуса к бежевому бункеру с вывеской «Два очка». Возле бункера стоит супермаркетовская тележка, в ней — всякое старье. Жалюзи опущены, Леннокс прикидывает, что их в принципе не поднимают. Он проходит в застекленную дверь и оказывается в клубе. Темнота такая, что несколько секунд он не различает контуров.

Почти все пространство занимает барная стойка. Длиннющая, она извивается, как ручей, сначала образует два порога в форме двойной подковы, потом огибает все помещение. В углу висит огромный плазменный телевизор. Возле бильярдного стола, ближе к туалету, устроилась бомжиха, поминутно отгибает жалюзи, отслеживает свою тележку. Настоящий бар, для знакомств спроектирован: изгибы говорят о том, что в помещении должно быть почти пусто, чтобы два клиента уселись на достаточном расстоянии друг от друга. Зеркало во всю стену — не встретиться взглядом с ближним практически нереально. Над музыкальным автоматом часы с зеленой подсветкой, по ним Леннокс сверяет время.

Под определенным углом из неонового хаоса вдруг возникают две лежащие женские фигуры, выпукло-вогнутые контуры очерчены красным. Точно русалки, думает Леннокс; нет, недвусмысленно отставленные ноги выдают в них существ сухопутных.

Счесть заведение сугубо питейным мешает неистребимый душок шикарного злачного места, из тех, которые ценятся не за секс-услуги, а за их ханжеское предоставление «из-под полы». Леннокс усаживается на изгибе «подковы», поближе к двери и к двум портретам Хамфри Богарта и одному — Кларка Гейбла. Смотрит в диптих старинных зеркал, оценивает резные рамы. Клуб «Два очка», наверно, одно из лучших в мире заведений своего, да и вообще всякого, рода.

Бармен — длинноволосый татуированный здоровяк при усах и бороде. Не иначе, бывший байкер, давным-давно взявшийся за ум, прикидывает Леннокс. Улыбка у бармена широкая, хотя и несколько застенчивая.

— Что будем пить? — Бармен изгибает бровь.

— Водку. «Столичную». С содовой. — Леннокс потирает верхнюю безусую губу. Он всегда носил усы, и теперь чувствует, как они колются — говорят, инвалиды тоже чувствуют боль в ампутированных конечностях.

Разливая, бармен одобрительно смотрит на Ленноксову футболку.

— Ты англичанин?

— Шотландец.

— Знаю: Роберт Берне. Правильно?

— И он тоже. — Леннокс смотрит на красное пятно на барменовом запястье, выхваченное неоновой вспышкой, и залпом выпивает водку.

Бармен изучает Леннокса, мысленно формулирует объяснение, передумывает объяснять.

Водки налили сколько надо; что в Штатах хорошо, так это обычаи в барах. Тут не крохоборничают, фигней не страдают, пипетками да мензурками алкоголь не меряют. Уже ради одного этого стоило революцию затевать. Леннокс подкрепляет свои мысли бутылкой вполне сносного пива, импортированного из Европы.

Он обмякает на барном табурете, смотрит в телевизор. Показывают американский футбол: «Чикаго Беарз» против «Грин Бэй Пэкерс». Леннокс не понимает, прямая это трансляция или запись. Хочет спросить, потом прикидывает: если это ключевые моменты, он скоро и сам разберется. «Идеальную невесту» он кладет на барную стойку, записную книжку и ручку запихивает в задний карман. Водка с пивом не уняли ни дрожи в теле, ни пульсации в мозгу: от них злокачественное предчувствие под ложечкой только сгустилось, сползло по нематериальному тракту, что идет параллельно тракту пищеварительному, прилипло к свинцовому комку, оттянувшему толстый кишечник.

В баре почти пусто. В уголке играют в бильярд двое тощих белых юнцов — явно, чтобы выпить, предъявили поддельные удостоверения личности, иначе откуда беспокойные взгляды, которыми они реагируют на каждый хлопок двери? За барной стойкой сидят две женщины: вряд ли старше тридцати, но заметно потрепанные жизнью. Бомжиха наметанным взглядом то и дело проверяет сохранность своих пожитков. Поодаль от Леннокса пристроился толстяк, писклявым голосом, несообразным наружности, обсуждает с барменом неконституционность системы налогообложения.

Леннокс заказывает еще водки. Потом еще. Достойные чаевые гарантированно исключают недолив. Бармен явно в курсе, что не каждый, кто приходит в бар в одиночку и с намерением набраться, хочет общения. Такие граждане хотят выяснить, не предстанет ли дерьмо, заполнившее их мысли, в ином качестве под воздействием алкоголя.