Сажайте, и вырастет - Рубанов Андрей

Здесь я сжал ладонь немного сильнее и увеличил скорость прохождения дистанции. Действовать, в принципе, можно вообще двумя пальцами, большим и указательным. Даже только их подушечками. Все зависит от силы напряжения в бортовой сети. В моем случае оно было очень велико, джентльмены.

Я не занимался самоудовлетворением уже много лет. Последний случай можно датировать восемьдесят девятым годом: служба вот-вот окончится, буйство гормона в двадцатилетнем теле – то были мощные, взрывные мастурбации, реальное дембельское дрочилово. Не трогательное мальчишеское теребление пиписьки, а суровое совокупление со сбывающейся мечтой о самостоятельной взрослой жизни.

Понятно, что такие акции не идут ни в какое сравнение с настоящим сексом, и я, добравшись наконец до натурального теплого тела, надолго позабыл о том, что рука может служить заменой женщине. Но мастурбация подобна езде на велосипеде – научившись один раз, на всю жизнь останешься мастером. В две секунды я восстановил навыки – гладил, сжимал, дергал и тер, пока не добился появления приятного тепла в нужном мне участке тела.

Возвратно-поступательные движения ладони сообщали моим обнаженным яйцам колебательный импульс, и они стали мерно раскачиваться, ударяя о верхнюю кромку пояса штанов, о прохладную синтетику. Это добавило ощущениям дополнительную остроту. И вот уже через все тело побежала череда изумительных ознобов.

Я вставлял всему миру. Сегодня они меня отпустят. Сегодня, сейчас. Вот сейчас. Моя свобода – вот она. Рядом.

Когда-то, в прошлой жизни, за семь лет до ареста, сидя на табурете в служебном подвале военного аэродрома, я снял телефонную трубку и услышал, что завтра утром могу ехать домой. От восторга я заорал тарзаном. И в тот же день, вечером, перед самым отбоем, уединившись в отдаленных кустах, торопливо расстегнул сложную, на многих пуговицах, военную ширинку и совершил дикий акт любви со всей Вселенной. Отымел саму жизнь – не из агрессии, не ради того, чтобы подчинить, а – из любви.

Прошло семь лет. Наверное, я прошел полный круг. Вернулся в ту же точку. Я снова за стеной и опять дергаю себя за причинное место, предвкушая, как выйду из-за этой стены.

Стыдное действо вышло коротким, в два десятка вдохов и выдохов. Все быстро увеличилось в размерах, замерцало, сверкнуло яркими красками, затем устремилось в одну точку, и первая из судорог прошла по телу снизу вверх.

Но не судьба! – сзади грянул металл о металл, скрипнули поворачивающиеся петли, и до слуха донесся голос надзирателя:

– Чем вы занимаетесь?

– Дрочу! – громко, с ненавистью, ответил я и сотрясся. Из меня вылетело семя, прямо в предусмотрительно подставленное казенное полотенце.

– Повернитесь лицом!

Испытывая ярость, я отшагнул одной ногой назад и развернулся, закрыв тканью пах. Бросив на меня презрительный взгляд, вертухай помедлил, и дверной люк захлопнулся.

Вот так вышло, господа, что я все-таки изменил своей жене,– но не с другой женщиной на мягком диване, а с призраком нагой свободы – в одиночной камере тюрьмы.

От обеда я отказался. Зачем обедать в тюрьме, если ужинать придется в ресторане? Вскоре точный «Свояк» прогудел свой знаменитый скетч про ситуацию, когда в Москве три часа, а в Петропавловске-Камчатском – полночь. Еще через час я понял, что изнемогаю. Времени оставалось все меньше. Вряд ли генерал будет думать о моей скромной персоне до глубокого вечера. Наверняка все решится до истечения шести часов, официального окончания рабочего дня.

В семнадцать тридцать я был почти невменяем.

В семнадцать сорок снова заказали «на вызов». Я выкрикнул, что давно готов. Конвоир отомкнул засовы, и мы почти побежали в следственные помещения.

4

На этот раз я увидел своего адвоката – но в одиночестве. Лицо Максима Штейна напоминало древнегреческие маски плакальщиц.

– Ты остаешься,– сказал лоер. И ударил ладонями по столу. – Они не хотят тебя отпускать...

Я уныло рухнул на табурет.

– Постановление об избрании мерой пресечения содержание под стражей тебе принесут в камеру. Но это будет часов в восемь. Я специально пришел пораньше, чтобы ты все знал... – Лоер перешел на шепот. – Теперь – хорошая новость...

Я подобрался. Адвокат показал большим пальцем себе за спину, потом изобразил указательным и средним – шагающего по столу человечка. Это значило, что мой босс Михаил отпущен из тюрьмы на свободу. Следовательно, через несколько дней там же окажусь и я.