Сажайте, и вырастет - Рубанов Андрей

Бег давался нелегко. Я задыхался, голова кружилась, болели колени и икры, пот заливал глаза. Одышка пройдет, говорил я себе. Она – от отсутствия привычки. Скоро я войду в форму. Двенадцать шагов туда, двенадцать обратно. Дыши ровнее и глубже! Носом и ртом! Не отдавай тюрьме ни минуты своей жизни. Не позволяй никому и ничему красть твое время. А тем более – свободу. Тренируйся. Становись сильнее. Будь упорен и терпелив. Тебя ничто не должно отвлекать. Все в твоих руках – действуй!

Я старался. Спешил. Шестьдесят минут – очень мало. В камере тесно и душно. Упражняться там невозможно. Лишь один-единственный час мне отвели для того, чтобы я мог укрепить тело. И я не тратил себя и свое время ни на что, кроме движения.

– Слышь, Брумель! – позвал Фрол. – Чифир будешь? Я отрицательно помотал головой. Сегодня Фрол прихватил ценный тюремный напиток прямо на прогулку. Как он смог пронести в рукаве своего ватного бушлата кружку обжигающей жидкости мимо внимательных глаз контролера – для меня осталось загадкой. Теперь урка наслаждался кофеином вкупе со свежим воздухом. Возвышенное мечтание осветило его лицо.

– Сейчас бы планчика курнуть,– вздохнул он.

– Точно,– подтвердил строительный магнат. – Хорошего таджикского гашиша.

– Что ты понимаешь в таджикском гашише?

– Я же строитель,– обиделся Толстяк.

– И что?

– Половина работяг на моих объектах – таджики. Фрол вдруг охнул, схватился рукой за бок и поморщился.

– Болит? – осторожно поинтересовался Толстяк. Рецидивист кивнул.

Обычно классические тюремные болезни – язва желудка и зубная боль – обострялись у старого зека ближе к вечеру. Часто татуированный рецидивист заканчивал ужин тем, что вставал, прижав руки к горлу, поспешно семенил в угол хаты и отрыгивал пищу в тюремный унитаз, громко прохаркиваясь, проплевываясь, просмаркиваясь и стеная. Затем он вежливо, очень искренне, извинялся перед нами за испорченный аппетит, ложился лицом вниз и страдал.

Свои недуги Фрол лечил опять же курением. Жалоб от него ни я, ни Толстый никогда не слышали, но и не умели безучастно наблюдать, как живой человек корчится от боли и матерится свистящим шепотом. Кто-нибудь из нас нажимал кнопку в стене, приходил вертухай, и мы требовали врача. Фрол возражал. Приверженец моральной системы, известной как «понятия», он не желал обращаться к администрации за какой бы то ни было помощью. За него это делали я и магнат.

Врач через прямоугольник кормушки бросал на больного критический взгляд и наделял таблеткой анальгина.

Наблюдать нервную сцену, видеть искаженное судорогой лицо несчастного уголовника, ощущать крайнюю нездоровость, неправильность всей ситуации мне было тяжело, и я засыпал мрачный и злой; в душе оседала муть.

Утро Фрол начинал с мощной дозы чифира, что явно не способствовало заживлению дыры в его желудке. И снова, после прогулки, после очередного моего забега, насмешливо называл меня то «спортсменом», то «Брумелем», то «олимпийским чемпионом». Прозвища менялись, ирония и сарказм нарастали день ото дня. Его громоздкий приятель только похохатывал.

Тюремный бег, от стены к стене, несуетлив. Важно не преодоленное расстояние, а сам процесс. Надо размять мышцы и суставы, а главное – продышаться. Освежить мозг. Его пищей является кислород. За час я должен употребить как можно больше полезного газа. Чем больше, тем лучше! Дышать, дышать изо всех сил, хватать ртом воздух, прилагать усилия! С завтрашнего дня я пойду еще дальше, усовершенствую процесс, стану сразу после разминки по две или три минуты стоять на голове – пусть туда приходит еще больше свежей крови! Грамотно натренированный, обогащенный кислородом мозг поможет мне вырваться из-за решетки. Однажды я научусь читать ДЕЛО и пойму, как мне надо действовать, чтобы добиться свободы. День за днем я буду бегать и дышать, бегать и дышать, проводя остальное время в медитациях и упражнениях. Мой разум научится работать, как идеально отлаженная машина для производства идей – самого ценного и дорогого продукта из всех известных человечеству. А новые идеи – необходимы. Слишком много вопросов остро стоит передо мной, слишком много задач предстоит решить.

Где мой босс? Где мои деньги? Что мне делать? Какие давать показания и давать ли их вообще? Что будет с моей семьей, если я не вырвусь? Как долго я тут пробуду? Цел ли мой бизнес? Не подвел ли я кого-либо, исчезнув столь внезапно и скандально? Не нажил ли врагов? Чем займусь, когда все же окажусь на воле? Вопросы тяжелые, страшные, и искать ответы мне следует, имея холодную, ясную голову...