Тяжело в учении, легко в бою - Уэлш Ирвин

Спускаюсь к столу. Решила: поеду в спортцентр, запишусь на кикбоксинг. Степ – тягомотина, а вот научиться драться и пинаться – очень даже полезно. Похоже, нынче это стало важнейшим из искусств. Плюхаюсь за стол и в испуге подпрыгиваю – в полутьме гостиной за перегородкой кто-то поднимается с диванчика. Я чуть не завопила; потом смотрю – а это, блин, Джейсон!

– Э-э… Привет. – Он сонно трет глаза. – Мы с Томом вчера засиделись…

В дверях появляется отец в наскоро наброшенном халате.

– Доброе утро.

– Привет, Том… А я тут как раз Дженни говорил… Я вчера на бровях ползал… А ты меня просто спас, переночевать пустил…

– Ага, – тут отец оживляется, – я добрый, но не безгранично. Так что давай завтракай, если это, конечно, завтрак, – он косится на мои диетические злаковые хлопья, – и вперед, в стойло, с лопатой наперевес! Помогаете похмела, знаешь ли.

– Да за милую душу, Том! – Он поднимается. – Готов пахать весь день.

Я сделала кофе и тосты; Джейсон усаживается за стол.

– Значит, будешь у нас на конюшне работать? – спрашиваю я.

– Ага… Тому, в смысле, твоему отцу, вроде как конюх нужен. Вот я и буду чистить стойло, кормить лошадей и выгуливать собаку. Том говорит, с ней надо больше заниматься.

Вот уж палка о двух концах! Я не особо-то счастлива, что теперь вокруг меня будет тереться еще один шизанутый Ларин знакомец. К тому же обидно, что со мной даже не советовались, кто станет ухаживать за Миднайтом. Хотя не скрою, несказанно рада, что теперь освободится вагон времени.

Возвращается отец с Амброзом в строгом ошейнике.

– Ну что, царь зверей, пора доказать профпригодность, – и передает Джейсону поводок.

– Красавец, – говорит тот и осторожно берет поводок.

Видно, что парню не по себе от вида ран на собачьей морде. – Кто ж это ему так мордельник огулял?

Я прикусила язык. Помню, помню, у нас – договор, и никаких лишних вопросов. Теперь в него втянут и Джейсон. Отцу приходится повторять свое вранье, потому что подошли мать и Индиго.

– Да уж, не повезло бедолаге, – соболезнует Джейсон.

Мать забирает куртку и ведет Инди к машине – им пора ехать в школу в Сент-Андрус. Я было потопала за ними, а потом задержалась. Дай, думаю, поторчу за дверью, послушаю.

Отец берет на тон ниже и заговорщицки так инструктирует:

– Он – на три четверти стаффордширекий бультерьер, на четверть ретривер. Жуткий зверь, но башковитый. Когда меня рядом нет, тебе придется за ним присматривать. Баба моя совершенно безмозглая; такой пса не доверишь. И страшновато, когда рядом младшая.

– А Дженни-то что ж?

– А ей плевать, – он криво усмехается, – на все, кроме своей паршивой лошаденки.

– Усек, Том. Ты вчера еще про какие-то дела говорил. – Слышу интерес в голосе Джейсона.

– Говорил, но давай сначала посмотрим, как ты с этим справишься. – Голос слышно громче, я понимаю, что отец идет на выход. Бесшумно кидаюсь в прихожую и выскальзываю за дверь. Лара как раз подъезжает на Алом Шуте. У меня совсем из головы выпало, мы ведь собирались к Фионе Ля Рю, позаниматься.

– Лар, привет! – Я иду к ней.

Джейсон с отцом уже нарисовались на пороге за моей спиной, и оба машут нам. Вернее сказать, конечно, машут ей. А потом мужчины переглядываются, и я вижу: как-то им не по себе.

– Привет, Джен! Привет, мальчики! – Она улыбается, спрыгивает с Алого Шута и ставит его рядом с Миднайтом и пони Клиффордом. Поросенок Карран бросается в дальний угол загона; похоже, им всем хорошо там вместе. Только беднягу Амброза отец привязал снаружи, словно виноватого.

Гад уходит в дом, Джейсон принимается за стойло, а мы с Ларой болтаем о предстоящих скачках в Хоике. Однако пора седлать лошадей, надо бы размяться, поскакать в поле. Миднайт ощутимо хромает, едва может перейти на галоп; ему больно, и бедняжка рвет поводья у меня из рук. Обычно он так никогда не делает. Лучше остаться дома. Лара звонит Фиоие, и мы переносим встречу. Мы с Миднайтом стоим и смотрим, как Лара и Алый Шут прыгают и резвятся…

Не распрягаю, ставлю Миднайта возле стойла и фиксирую его у столбиков. Потом снимаю узду, седло и потник: сейчас я тебя почищу, мой хороший! На столбике висит щетка для копыт, и я чищу лошадиные ступни. Чищу по очереди, особенно аккуратно обрабатываю левую переднюю. Миднайт всхрапывает – значит, больно, оставляю ногу в покое. Беру скребницу и чищу его, тру круговыми движениями. Это нам обычно нравится, и в благодарность раздается ритмичное, удовлетворенное и спокойное дыхание.