Тяжело в учении, легко в бою - Уэлш Ирвин

– Если вы кому-нибудь расскажете о том, что было, я пошлю эти милые фотки всем вашим друзьям и родственникам! Как чудесно они будут смотреться в семейном альбоме: два пидора и сисястая блядь!

Юджин понял, что все кончилось, только ощутив на члене холодный, спокойный воздух, сменивший тепло Скоттова рта. Лишь тогда он услышал затихавшие шаги удаляющихся братьев и открыл глаза. В серых сумерках ему почудилось эхо – как будто кто-то блевал; ему никогда раньше не приходилось слышать ничего подобного. Словно злой дух насмехался над ними, наслаждаясь подстроенным жестоким унижением, Юджин подумал, что это рвет Скотта или Мадлен, но вдруг поймал их безучастные взгляды и скрытое презрение, и понял, что источник звука находится внутри него. Юджин повернулся лицом к парусине, сильные руки держали его на весу, пока желчь выходила из кишок, а нервный смех подчеркивал каждый с усилием сделанный вдох. Он услышал, как за палаткой загудел мотор «шевроле», и машина помчалась вперед в неярком пыльном свете.

Тяжело в учении, легко в бою. 1. Трез

Бывшая супружница приперлась к моей матушке. Еще и детку нашу приволокла – во всеоружии явилась. Хочет побольнее меня ранить. Черт побери, как люди со временем меняются!.. Вот, сидит теперь – взгляд затравленный, сама дерганая, руки перед собой держит, словно выставочные призы, – а я диву даюсь, как мало меня все это колышет. И эту женщину я прижимал к себе каждую ночь – за редкими (обычно приятными) исключениями – шестнадцать чертовых лет! Уж лучше злость, чем совсем ничего, а то ведь страшно подумать: такой срок – и псу под хвост.

Паршиво, что в ее пустом взгляде сквозит то же безразличие. Волосы она коротко подстригла и подкрасила, как обычно, но цвет был чуточку гуще, чем раньше, и, на мой взгляд, только привлекал внимание к тому факту, что она уже сдает. При такой стрижке баба объявляет на весь мир: «Я отказываюсь от попыток быть молодой и официально становлюсь старой клячей».

Не знаю, может, оттого, что она видит мое отчуждение, Трез смотрит на меня, словно и я поистаскался. Это я-то! Талия у меня до сих пор тридцать два дюйма, хотя, надо признать, уже не без жирка. Наверное, в какой-то момент мы перестали быть друг для друга людьми, утратили, так сказать, реальность. Теперь мы лишь делали вид, играли какую-то сиену, которая, отмечу справедливости ради, ей давалась нелегко. Паршиво чувствовать себя старой потертой копией себя былого. При каждой встрече, которые, благодарение богу, происходили нечасто, мы лишний раз убеждались, что стали чужими. Друг в друге мы видели только несостоятельность и унижение и никогда ничего другого больше не увидим. Порознь, каждый из нас мог еще как бы поставить другого на пьедестал – вспомнить хорошие времена, может, даже любовь, – но вместе?..

Хотелось поскорее домой, который уже не здесь; нет, мой дом на Канарах – круглый год яркое солнце и игривые телки, приехавшие оттянуться. Старую добрую Англию засуньте себе взад.

Гляжу я налом своей матери, и тошно становится, как мало ей досталось от гребаной жизни: кое-какая мебель, телик и горстка жалкой мишуры на каминной полке. Такова участь их поколения – они все пыжились жить так, чтобы комар носа не подточил: покорно сражались в сраных войнах и с собачьей преданностью кивали, слушая слюнявые поздравления ее величества на Рождество. И, разумеется, их по-королевски кинули. С самой Первой мировой все ждали, когда ж героев оценят по достоинству, вознаградят как подобает… Ага, дождались: муниципальное жилье – и то счастье.

Пожалуй, в следующий приезд недурно бы тут порядок навести. Поправить, подклеить. Освежить немного.

Я снова гляжу на Трез. Увы, не все так легко поправить.

Мамуля, благослови ее бог, уводит Эмили на кухню. Что малая, что старая, обе не дуры: понимают, о ком речь пойдет.

Святая Тереза – та еще монашка – все-таки сбрасывает обороты.

– Никаких нервов с ней не хватает! Ну абсолютно ничего не делает! По дому не помогает, учебу забросила, а школа…

– Да, все беды из-за школы, – рассеянно соглашаюсь я.

Она смотрит на меня, качая головой.

– А ты? От тебя что толку? Одни банальности! – Она фыркает. – Одни пустые банальности!

Ого, освоила новое словечко: «банальность». Слишком шикарное слово для Хардвиков. Чертово образование таким только вредит, пусть лучше дороги асфальтируют.

– Если хочешь, чтобы я посещал родительские собрания, пожалуйста, предупреждай. Нелегко, знаешь ли, выбраться, когда у тебя бар в сотнях миль от…