Том 17. Записные книжки. Дневники - Чехов Антон Павлович

1897^*

С 10 января^* по 3 февраля — перепись. Я счетчик 16-го участка и наставляю прочих (15) счетчиков нашей Бавыкинской волости. Работают прекрасно все, кроме попа Староспасского прихода и земского начальника Галяшкина (заведующего переписным участком), который живет почти все время в Серпухове, ужинает там в собрании и телеграфирует мне, что он болен. Про других земских начальников нашего уезда говорят, что они тоже ничего не делают.

Такие писатели, как Н. С. Лесков^* и С. В. Максимов^*, не могут иметь у нашей критики успеха, так как наши критики почти все — евреи, не знающие, чуждые русской коренной жизни, ее духа, ее форм, ее юмора, совершенно непонятного для них, и видящие в русском человеке ни больше ни меньше, как скучного инородца. У петербургской публики, в большинстве руководимой этими критиками, никогда не имел успеха Островский; и Гоголь уже не смешит ее.

Между «есть бог»^* и «нет бога» лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский [же] человек знает какую-либо одну из этих двух крайностей, середина же между ними не интересует его; и потому обыкновенно он не знает ничего или очень мало.

Легкость, с какою^* евреи меняют веру, многие оправдывают равнодушием. Но это не оправдание. Нужно уважать и свое равнодушие и не менять его ни на что, так как равнодушие у хорошего человека есть та же религия.

13 февраля^*. Обед у В. А. Морозовой. Были Чупров^*, Соболевский^*, Бларамберг^*, Саблин^* и я.

15 февр.^* Блины у Солдатенкова. Были только я и Гольцев. Много хороших картин, но почти все они дурно повешены. После блинов поехали к Левитану, у которого Солдатенков купил картину и два этюда за 1 100 р. Знакомство с Поленовым. Вечером был у проф. Остроумова^*; говорит, что Левитану «не миновать смерти». Сам он болен и, по-видимому, трусит.

16 февр.^* вечером собрались в редакции «Русской мысли», чтобы поговорить о народном театре. Проект Шехтеля всем нравится.

19-го февр.^* обед в «Континентале» в память великой реформы. Скучно и нелепо. Обедать, пить шампанское, галдеть, говорить речи на тему о народном самосознании, о народной совести, свободе и т. п. в то время, когда кругом стола снуют рабы во фраках, те же крепостные, и на улице, на морозе ждут кучера, — это значит лгать святому духу.

22 февр.^* поехал в Серпухов на любительский спектакль в пользу Новосельской школы. До Царицына меня провожала Ганнеле-Озерова^*, маленькая королева в изгнании, — актриса, воображающая себя великой, необразованная и немножко вульгарная.

С 25 марта по 10 апреля^* лежал в клинике Остроумова. Кровохарканье. В обеих верхушках хрипы^*, выдох; в правой притупление. 28 марта^* приходил ко мне Толстой Л. Н.; говорили о бессмертии^*. Я рассказал ему содержание рассказа Носилова «Театр у вогулов»^* — и он, по-видимому, прослушал с большим удовольствием.

1 май. Приезжал ко мне Иван Щеглов^*. Благодарит за чай и обед, извиняется, боится опоздать на поезд, много говорит, часто вспоминает о своей жене, как гоголевский Мижуев, сует для прочтения корректуру своей пьесы — то один лист, то другой, хохочет, бранит Меньшикова, которого «проглотил» Толстой, уверяет, что застрелил бы Стасюлевича^*, если бы последний в качестве президента республики присутствовал на параде, опять хохочет, пачкает свои усы щами, мало ест — и все-таки в конце концов добрый человек.

4 май. Приходили в гости монахи из монастыря^*. Приезжала Даша Мусина-Пушкина^*, вдова инженера Глебова, убитого на охоте, она же Цикада. Много пела.

<3 зачеркнутых строки нрзб.>

24 мая^* экзаменовал в Чиркове две школы: Чирковскую и Михайловскую.