Том 6. Третий лишний - Конецкий Виктор

Едем с В. В. в аэропорт. И как же дурацки устроены моряки! Ведь предложи мне — и я бы пошел домой югом.

Спрашиваю:

— А вы бы, если б не медицина, пошли?

В. В. махнул рукой:

— А черт с ним… Пошел бы!

Ведь клялся, что только в отпуск, только к внучке, к чижу и канарейкам, а сам?

Чудная профессия. Летим над Сибирью. Капитан пыхтит, никак ноги не пристроить. Взяли в дорогу одну бутылку лимонада, дураки! Разве сегодня в сибирских аэропортах чего-нибудь купишь. Буфеты пустые, на каждой посадке из самолета выгоняют в обязательном порядке, включая женщин с детьми, так, вероятно, пилотам и обслуге спокойнее. А что творится в модерных аэровокзалах! Впечатление как от железнодорожных времен войны. Вповалку на полах женщины и солдаты, старухи и офицеры. В сортир не войти, чтобы даже воды попить из-под крана, стульчаки забиты, вонь, мразь. На посадке сшибка, снег, дождь, ветер, дети ревут, но самолет устроен так, что сперва надо загрузить носовую часть, а задние пассажиры запускаются во вторую очередь. Несчастная мегера-стюардесса расшвыривает несознательных и непонимающих возле трапа; мат, вопли, слезы. О чем наши знаменитые аэроконструкторы думали? Паситесь, мирные народы, вот о чем…

Летим. Сибирь под нами — страна будущего.

В. В. невозмутимо напевает:

— А я Сибири не боюся, Сибирь ведь тоже русская земля, так развевайся, чубчик кучерявый, так развевайся, чубчик, на ветру…

Меня мучает еще то, что не смог заставить себя попрощаться с Ниной Михайловной. Удрал как крыса с корабля в полном смысле слова.

Над Омском, где родился Врубель и сидел в мертвом доме Достоевский, делюсь с В. В. переживаниями как на исповеди.

— Трите к носу, Виктор Викторович.

— Тру, да…

— Полноте, раб божий. Ни на каком «Красном треугольнике» Нина Михайловна не работала. В каком, говорите, году вы, гм, ее?..

— Она меня.

— Не играет роли. В каком году?

— В пятьдесят первом.

— С сорок восьмого по пятьдесят пятый она служила телефонисткой в наших войсках в Германии. Демобилизовалась в звании старшего сержанта. Теперь успокоились?

— Откуда же она знает подробности? Серега Ртахов, танцы в училище?.. Нет, это уже из жизни кроликов, как вы говорите.

— Вы чего-нибудь в рейсе из этой истории писали?

— Да. Когда на Колыме стояли. Ожили, как говорится, воспоминания.

— Ну, вы писали, а она читала. Надоела ей на пятом месяце «Королева Марго». Обычное любопытство плюс одиночество. Она вечно себе новые биографии придумывает.

Камень с моей души рушится уже куда-то на Тюмень, где под нами полыхают от горизонта до горизонта газовые факелы. За каждый такой факел японцы, по слухам, готовы нам птичье молоко поставлять по пол-литра на рыло.

Над родным Питером — рассвет.

Ладога, Нева, Финский залив — все видно, как на хорошей карте.

Закладываем гигантский эллипс от Пулкова до Кобоны.

Через эту Кобону меня дохлого к жизни везли. Или через Новую Ладогу? Почему-то лайнер закладывает еще один вираж, от Маркизовой лужи до Шлиссельбурга. Появляются стюардессы с натянутыми улыбками, настырно начинают проверять пристежные ремни.

Короче говоря, шасси не выходит, топливо сбрасываем в окружающую среду.

Вы уже знаете, как высоко я ценю жизненную литературщину.

И потому ясно отдавал себе отчет в том, что такая эффектная точка в конце жизненного пути, как посадка реактивного самолета на брюхо в Неву у родного моста Лейтенанта Шмидта, значительно увеличит интерес к посмертному собранию моих сочинений и вообще редкостно украсит биографию, но тут юмор почему-то испарился и копировать судьбу Экзюпери не захотелось.

— Остров невезения в океане есть, — сказал Василий Васильевич. — Весь рейс нам не хватало удачи; логично предположить, что география кончилась окончательно, — и он щелкнул пальцем по пустой лимонадной бутылке, которая торчала из заспинного кармана кресла впереди.

Эту фразу за рейс он произнес энное количество раз; столько, сколько раз мы застревали во льду. Но на «Колымалесе» мы потом шли играть в преферанс или шеш-беш… Сейчас же никакого юмора в его голосе я тоже не обнаружил…

Ладно. Каждому ясно, что ежели все это написано, то с автором ничего плохого не случилось. Увы, в Неву, на горе моим биографам, мы не шлепнулись. Шасси вытряхнулось, и мы нормально вытряхнулись из воздушного лайнера.