Том 6. Третий лишний - Конецкий Виктор

Но продолжаю слушать из последних сил.

— Как замкнутое сообщество или учреждение судно прежде всего рассматривается с точки зрения производственной дисциплины и контроля, социального деления, различного статуса и привилегий… Что это «Макаров» задумал? Гляньте-ка на рейд. Он вроде собрался у нас по носу кормой к причалу подходить? Кучу ацетиленовых баллонов на причале видите? Это их баллоны. Навалит же он на нас! Как пить дать, навалит! Спятили они там, что ли?

— Весьма даже похоже! — соглашаюсь я.

— Побегу-ка я за капитаном, — говорит Людмила. — Очень мне маневры Степана Осиповича не нравятся, хоть он и большой адмирал был.

— Беги, дорогая! — ору ей вслед. — Видишь, женщины на борту приносят несчастья!

Она на бегу запускает в меня снежком и карабкается по трапам в надстройку своего «Тикси».

Я бегу на бак, то есть в самый нос своего «Кингисеппа».

Что коварный «Макаров» задумал нынче? Семь лет назад в этих же местах он на «Державине», на нас с Василием Васильевичем Мироновым, целый айсберг опрокинул — пять дыр в двух трюмах. Уродовались с цементными ящиками до самого Владивостока…

Сами здешние ледобои про «Макарова» говорят, как биндюжники в Одессе: «Макарыч у нас самый грубый из грубиянов!»

Объясняю ситуэйшен.

Итак, огромный линейный ледокол работает минимум средним задним ходом на рейде Певека…

У причала № 1 стоял у нас по носу теплоход «М. Амосов». Между кормой «Амосова» и нашим форштевнем было метров тридцать. И вот в эту щель целился «Макаров» своей тупой (во всех отношениях) кормой. Судя по куче ацетиленовых или кислородных баллонов на причале, адмирал хотел подойти к куче, чтобы забрать баллоны кормовым краном, и без всяких лишних хлопот.

Я наярил на бак так, что забыл про тромбы в нижних конечностях. Клянусь, что этот самый «Макаров» раздолбал семь лет назад «Державино», как Бог черепаху.

На полубаке уже торчали, наблюдая за приближающейся кормой ледокола, наш боцман и парочка бездельников-матросов.

Штиль был. Солнце. Мир и покой в чукотской природе.

Когда я понял, что навал ледокола неизбежен, то приказал всем покинуть полубак, а сам присел на корточки за брашпилем, чтобы наблюдать картину в деталях. Еще мысль мелькнула: «Черт! Фотоаппарата нет!» (Лучше фотографии нет на свете документа в судебных делах.)

Ну-с: трах!.. бах!.. искры… крен… орехами щелкают наши леерные стойки… загибается внутрь фальшборт…

Совсем рядом рожи макаровцев, которые наблюдают за нами презрительно-равнодушно, хотя острый угол нашего полубака вспарывает на «Макарове» шикарный вельбот — просто в бифштекс их вельбот превращает.

Ору ледобоям:

— Эй! У вас в вельботе в баки бензин залит?

— А хрен его знает…

— Загасите окурки, черт бы вас побрал! Если раздавило бензобак, то сейчас полыхнете!

— А хрен с ним — пущай полыхает…

Это я с рядовыми ледобоями разговариваю. Высшее начальство изучает все происходящее с небоскребной высоты левого крыла ходового мостика. Наконец высокому начальству становится окончательно ясно, что фокус не получился. Под кормой «Макарова» вскипает могучий бурун, и ледокол невозмутимо удаляется обратно на рейд — и без баллонов, и без вельбота.

Фальшборт, который завалил нам ледокол на протяжении метров десяти, теперь исключает возможность погрузки на палубу леса в Игарке. Выправить фальшборт своими силами не представляется возможным. Это я Юрию Александровичу докладываю.

— Ну и сволочи эти дальневосточники, — замечает он, натягивая ватник, ибо готовится спускаться в трюма, дабы собственным примером вдохновлять наших перегружателей мерзлого картофеля. — А вы, пожалуйста, начинайте оформлять документы по навалу. Капитану порта и в Штаб я сейчас сам доложу.

— Добро.

Из специального морского пособия:

«Важно помнить, что в случае столкновения кажущиеся правильными собственные действия при расшифровке всей ситуации могут оказаться ошибочными, предпринятыми не вовремя или на основании неверных предпосылок. Но и безошибочные действия, как правило, нуждаются в серьезных обоснованиях и доказательствах. Нельзя в то же время забывать и о том, что любая необъективная версия случая, созданная в стремлении уйти от ответственности, легко уязвима, как бы тщательно она ни была разработана. Поэтому лучший метод защиты — это предельно лаконичное изложение — и письменное, и устное — конкретных фактов, по которым и будут оцениваться действия командования судна».