Ревущие сороковые - Капица Петр Иосифови

Сорвачев все же не унимался.

— Ходит слух, что иностранец предлагал вам обменять кита на виски и ром, — сказал он. — Ко мне что-то с такими предложениями не посмели сунуться. Видно, знают, с кем можно.

— А что они у вас возьмут? — негодуя, спросил Черноскул. — За китами вы не охотитесь, а ваша демагогия им не нужна.

— Что это за «демагогия»? — грозно устаг вился на Черноскула Стайнов. — О бдительности так не говорят. В словах Сорвачева я вижу полезное зерно. Разболталась ваша команда. Вот и результат — проглядели кита!

Капитан-директору, видимо, надоела эта бесплодная перебранка.

— Прошу вносить деловые предложения, — сказал он.

— Разрешите нам еще раз выйти на охоту, — попросился я. — Если убьем кита, то его можно будет записать «Моржу». Тогда все утрясется само собой.

— Ничего не утрясется, — возразил Стайнов. — Рано или поздно эта история всплывет.

— Что же вы предлагаете? — уже с кривоватой усмешкой поинтересовался Иван Владимирович.

— Провести строгое расследование и наказать виновных.

— Но это нам не родит кита?

— По-делячески подходим к принципиальному вопросу, — не без укора вставил Стайнов.

Замечание инспектора, видимо, обозлило Дроздова. Капитан-директор поднялся и, не обращая больше внимания на советчиков, сказал нам:

— Добро, идите на поиск. Если убьете кашалота. — придумаем, как оформить. С сегодняшнего дня китов не оставлять «на флаге», раз появились такие соседи. Заседание окончено.

Когда ушли из каюты Стайнов и Сорвачев, Иван Владимирович сердито дернул себя за ус, чтобы успокоиться, и сказал Куренкову:

— Михаил Демьянович, в следующий раз буду разговаривать только с тобой. Этих ортодоксов больше не приглашай.

Прежде чем отправиться на «Пингвин», мы навестили своего капитана. Сыретинский. лежал во втором отделении стационара — в небольшой каюте, в которой помещалось две койки. Увидев нас, старик обрадовался.

Узнав, по какой причине мы очутились на флагмане, Сыретинский обеспокоенно спросил:

— А о ките, который вас мог потопить, и помощи Сигге Хаугли они знают?

— Навряд ли. Мы договорились не болтать.

— Ну тогда мне головы не сносить, — упавшим голосом решил Сыретинский. — Не зря же душа болела.

— Но вас же не было на судне. Чего беспокоиться?

— Как вы не понимаете, что такого проис-.шествия не утаишь? А раз вы умолчали — еще

больше подозрений. Надо было хотя бы Курен-кову рассказать.

— Зачем? Чтобы он на нас взъелся?

— Куренков пошумит, пошумит и забудет, а вот стайновы на этом карьеру сделают. Тут ко мне кочегар Мазин приходил и уверял, будто на «Пингвине» его избили. Он неспроста этакое придумал.

— Но кто же ему поверит?

— Найдутся любители разоблачений. В общем натворили вы без меня дел, хоть на судно не возвращайся.

— А как у вас со здоровьем? — спросил Черноскул.

— Паршиво. Видно, отплавался я.

— Так чего же вам тревожиться? Оставайтесь на флагмане в должности больного, а мы уж помучимся, как-нибудь без вас управимся.

— Вы-то управитесь, ваше дело молодое, а мне на пенсию выходить. Тут надо все взвесить. Довольно мне за чужие грехи отдуваться.

Мы так и не поняли, что задумал наш капитан, но допытываться не стали. Зачем? Старика не переубедишь. Видно, напугал его кто-то на всю жизнь. Пусть уходит на пенсию.

Пожелав Сыретинскому скорого выздоровления, мы с тревожным чувством на душе покинули флагманское судно.

НА ОТСТАЮЩЕМ КИТОБОЙЦЕ

Приближалась антарктическая осень. Охота осложнилась: китобойцы далеко уходили от флагмана и тратили много времени на поиск, утомительное преследование и доставку китов.

Многие киты, побывав под выстрелами, сделались чрезмерно осторожными. Мы стали охотиться за кашалотами, у которых скорость была небольшой, китобойное судно могло настигнуть их.

Трефолев стрелял по кашалотам на полном ходу и, конечно, попадал не с первого выстрела. На каждого кита он тратил по семь-восемь зарядов. Все же мы убили двух кашалотов, об этом доложили капитан-директору. Тот похвалил нас:

— Молодцы! Не подкачали! Ждите приказа, у вас будут перемены.

Через день мы узнали, что приказом по флотилии Сыретинский переводится в штурманские помощники на базу, а Черноскул получает повышение: становится капитаном «Пингвина».