Орлиная степь - Бубеннов Михаил Семенович

— Товарищ бригадир, а зачем ее дисковать? — закричал Петрован, видимо не в первый раз. — Ее же и так пахать можно.

Нет, такое утро все же было первым в его жизни.

— Шагай, шагай! Так приказано! — ответил Леонид.

— А кем? — выравниваясь, крикнул Петрован.

— Начальством!

— А почему оно приказало?

— Как почему? Надо!

— А вот и не надо. Ее так пашут!

— Где же ее пашут? — сдерживая шаг, спросил Леонид.

— В Березовке пахали! — ответил Петрован, тяжело передыхая возле бригадира. — Як тетке в гости прошлым летом ездил, своими глазами видел…

— И сразу пахали?

— Сразу! Только трещит!

— Сочиняешь ты, Петрован!

Тракторы остановились в полутора километрах восточнее Заячьего колка, под высокой вешкой с болтающимся на ветру пучком ковыля. Отсюда, точно на север, где вдали едва приметно маячила другая вешка, должна была пролечь первая борозда на здешней целине.

Здесь было особенно ветрено и холодно. Степь лежала, как грязный войлок из верблюжьей шерсти, унылая, тоскливая, и лишь изредка то тут, то там вспыхивали на ней светлые трепетные пятна: несмотря ни на что, солнце рвалось и кое-где на мгновение пробивалось к земле, В степных далях виднелись какие-то черные группы, вероятно тоже тракторные бригады.

Вокруг тракторов — шумно.

— Погодка-то не радует!

— Заверну-ула! В комок сводит! — То-то бы в цехе сейчас!

Подходя к бригаде, Леонид крикнул Корнею Черных:

— Отсюда начнем?

— Отсюда…

— Из колхоза так никто и не едет?

В ответ Корней Черных только махнул рукой.

— Что ж, будем начинать без хозяев? — спросил Леонид и провел рукой по степи. — Поглядите-ка, что делается вокруг. Зашевелилась целина!

Он был нетерпелив и горяч.

— Может, чего-нибудь скажешь для начала? — вполголоса спросил его Корней Черных.

— Все уж сказано, чего там! Сегодня пусть другие митингуют по степи, а мы давайте так: молчком, мертвой хваткой — за дело! Верно, ребята?

Солнце вдруг осветило как раз тот кусок земли, где толпилась у тракторов бригада, и Леонид увидел, как мгновенно просияли все лица и загорелись ярким светом молодые глаза.

— Солнышко-то! — воскликнул он. — Поздравляет!

С первой же минуты начались неудачи.

Около двух часов тракторы таскали лущильники туда-сюда по загонке, но пользы от этого не было никакой: целина не поддавалась дискованию. На сухих, но чаще всего неровных местах легкие лущильники, подпрыгивая, разрезали, да и то не везде, кочковатые дернинки ковыля и типчака, почти не трогая пахотный слой, а на сырых местах, которых было еще довольно много, диски так замазывало грязью и забивало травой, что секции батарей очень быстро превращались в гладкие катки. Через каждые десять минут приходилось останавливаться и чем попало, зачастую голыми руками, очищать батареи. После такой горемычной работы верхний слой целины оказывался не искрошенным, как должно быть, а всего лишь местами исцарапанным — похоже, звериными лапами. Пробовали так и сяк менять угол атаки, дисков — не помогло; добавляли груз в ящики — не помогло. Никто не мог придумать, как быть, и все только измучились за эти два часа.

Вгорячах Леонид Багрянов, еще недостаточно окрепший после болезни, больше всех намотался по степи. Мрачный, взопревший, он присел на раму лущильника, пучком ковыля обтер грязные руки и с минуту жадно курил, глядя себе под ноги. Он знал, что неудачи неизбежны во всяком новом деле, но почему-то не допускал мысли, что они атакуют его именно с первой же минуты работы на целине. Эта первая минута ка-залась ему священной, и ничто, по его убеждению, не должно было омрачать ее…

От Заячьего колка вдруг донесло стукоток мотоцикла.

— Хмелько, — оглядываясь, сообщил Черных.

Галина Хмелько неслась на мотоцикле на предельной скорости, делая неожиданные крутые повороты.

— Ну и лихачка! — сказал Черных.

— Соскочив с мотоцикла перед бригадой, Хмелько весело крикнула:

— Сусликов у вас — ужас!

Почти вся шубка Хмелько, крытая суконцем, и лыжные брюки кофейного цвета, заправленные в аккуратные сапожки из яловой кожи, были заляпаны грязью; смеющееся синеглазое лицо тоже было в грязных брызгах. Галину Хмелько, видимо, нисколько не тревожило, какое впечатление. ^на производит в таком виде. Быстренько стерев с лица две-три самые крупные брызги, она тут же спрятала платочек и двинулась к бригаде.